Валерий Золотухин - Таганский дневник. Кн. 2
— Ну да, ты — латыш. Но ведь и прибалт…
Шугаев — вот кто мне нужен для поступления в Союз. Надо выйти на него. Поговорить, выяснить обстановку и просто объяснить ему.
Написал Шугаеву, послал ему заказным и книжечку. Что ответит, интересно, и ответит ли?!
23 ноября 1987Понедельник
Миленький мой! Ты велела не звонить, и я не звоню, не потому что это дорого, а потому что боюсь тебя не застать, и когда ты узнаешь, ты очень расстроишься. Я так уж по тебе соскучился, так хочется обнять тебя, я очень тебя люблю и хочу, чтоб все у нас благополучно закончилось, я имею в виду жизнь. Занимаюсь тем, что надписываю свои книжечки, вкладываю их в конверты, заклеиваю и отправляю. Сегодня был дома у Володи Захарова, режиссера, на репетиции «Энергичных людей». Среди слонов Кочетков, Сатуновский, Иванов и я, моська, даже жена у меня слониха — Люся Кудрявцева из Художественного театра доронинской половины. Кстати, был я сегодня у Натансона, и он мне понравился. Если Доронина утвердит мою кандидатуру, то я, наверное, буду сниматься у них.
24 ноября 1987Вторник
Родненький! Видишь, как мы слышим друг друга! Ты не выдержала и позвонила. Я уже спал, у нас был уже второй час ночи, но я понял, что это звонок от тебя, что это звонит Париж. К Наташке пришли гости, тебе стало нестерпимо скучно и тоскливо, ты спустилась вниз и зашла в автомат. Скучно тебе там, скучно… Только с Никитой Трушиным тебе и хорошо, это самый лучший человек, с которым ты познакомилась в Париже. Он любит Олю Яковлеву, только о ней и говорит.
Я никогда никого не любил так, как тебя, моя Тамара, и никогда никого так не ждал, ни по кому не тосковал, как по тебе, моя несчастная жена, а может, счастливая? Не всякий муж жену в Париж провожает.
Теперь я повторил текст и молю Бога, чтоб послал нам всем удачи в сегодняшнем спектакле — спектакль будут снимать для Союза театральных деятелей. Принято такое решение: снимать для вечности спектакли выдающихся режиссеров. Начали с «Мизантропа». Ну, дай-то Бог. Как-то не надо бы думать об этом, чтоб коленки не дрожали, голоса почти нет, но, может, это к лучшему — не будет обычных моих белых, крикливых, наглых нот. Прочитал новеллу Кайюа «Понтий Пилат» — забавный выверт, мучения Пилата. Эпилог. В эпилоге — Христос не был распят, христианство не состоялось как религия, и история рода человеческого пошла совсем иным путем. Совсем не тем, что пересказал Пилату друг провидец Мардук-иудей, что в видении своем и Рафаэля с Бодлером, и монголов, стоящих у стен Киева и Вены-Дунайской обозрел, и многое другое, но ничего этого не было, потому что Христос был помилован Пилатом и не распят.
3 декабря 1987Четверг
Весь мир постыл. Не надо же все неурядицы переносить на Тамару. Однако почему она так мало занимается сыном и он растет очередным обалдуем. Тот с меня тахту требует, в снятую комнату, на ту кровать он не умещается, видите ли. «Я люблю с комфортом!» Хоть справку наконец-то в ГАИ вчера взял. «Энергичных людей» потерял, Натансона потерял… Зато жену встретил по-человечески: читал дневник ей, как ждал я ее и плакал… Господи! Доведет же змей проклятый! А встретить бы да не напиться, а? Слабо?! Наглость — сестра гражданственности, особенно у женщин.
Я столько отправил заказных писем с «Земляками» и ни от кого звонка не получил.
4 декабря 1987Пятница
Звонил несколько раз Полока. Когда обсуждали сценарий Сапожникова[14], я был настроен на правду-матку. Как уж Полока подвел разговор, но я ему так же резко сказал, что Володя никакого отношения к написанию письма Брежневу не имел. Он мог наверняка принимать участие в разговорах, обсуждении плана и т. д., но к самому тексту он не прикасался, и я не могу ничего процитировать «от Высоцкого» из письма… Но он его подписывал и под каждым моим словом того времени он подписаться мог, не читая. Значит, это и его слова и, если вам нужно это для чего-то, то, конечно, цитируйте от имени В. Высоцкого.
Полока испрашивал у меня как бы разрешение, благословение на эту акцию. Факт, что Высоцкий обращается: «Дорогой Леонид Ильич! Мы гордимся результатами Вашего труда» и т. д. Полоке прежде всего нужен сейчас для престижа «Интервенции», для защиты ее. Миллионы почитателей В. Высоцкого, безоговорочно верящие и любящие его, преданнейшие и благодарные ему за каждую его песню, поверят и цитате из письма и поймут — как В. Высоцкий относился к «Интервенции». Из Одессы слух пополз вонючий, что Высоцкий в результате был недоволен картиной или собой в картине. Второе возможно, и это я помню, но к картине в целом он относился хорошо. Вот такие пироги.
Бортника в черном свете Марина в книге выставила как одного из тех, кто способствовал вольно или невольно ускорению приближения кончины В. В. А Крымова записала его в убийцы Эфроса. Не много ли жертв у Ванечки? Или сам он жертва людских наветов?
5 декабря 1987Суббота
Что может быть большим счастьем для настоящего художника? Прижизненная слава или память потомков? И того и другого Лемешеву не стать занимать. Слушайте голос Лемешева, и вы обретете очищение и покой, душевный восторг, желание и силу делать дела добрые. И благословение на дела и желания добрые.
Что же мне делать после всех этих рецензий алтайских? Бросить, что ли, совсем писать. Горшенин рассказ «Иван, поляк и карьера» назвал замечательным. «По-моему, вообще очень хороший, точный, прямо-таки в шукшинских традициях рассказ». Шукшинские традиции никому не дают покоя из живущих за Уральским хребтом. А я хочу писать не как Шукшин, а как Битов! Тогда что?!
6 декабря 1987 гВоскресенье
Какая-то не на шутку война разыгрывается вокруг Кузькина. Можаев прет на Губенко, и главный аргумент — «Золотухин рвется, готов за полторы недели восстановить, а ты упираешься! Чего ты упираешься?» Теперь Губенко меня в угол загоняет и берет за глотку: «Восстановите до 1 января. Пожалуйста, меня все равно не будет до этого времени в театре. Ты гениально играл. Партитура у тебя вся в голове». Не видел, но покупает.
Какая партитура? Я же все время на сцене! Какая партитура у главного исполнителя, кроме своих забот, еще может быть! Я же не видел себя со стороны, последние репетиции были в 1976 г. А закрутил интригу Борька и хочет всех сшибить лбами. Возникла у Боровского идея пригласить Любимова на восстановление спектакля.
Это же не прилично ни тому ни другому. Какова наглость, да нет, каково бесстыдство, да нет, да это не укладывается в нормальные рамки… А какие панегирики пропел Филатов в коротенькой сопроводиловке к портрету Губенко!
«Лидер». Неужели эта лесть Николаю как-то может понравиться? Что ни слово, то стыд… А ведь «ТЖ» мне предлагала написать, и опять я Леньке насолил. Все можно! Я — гений, ты — гений. Судя по некоторым высказываниям, артистам это пришлось не по душе. А уж что он Владимира приплел в таком свете! Ну, Леня! Ну, Леня! Каково? Каковы порядки? Актер о главном режиссере, еще ничего не сделавшем… Боже мой! В какую дыру он его-то толкает, Николая? Ну что это такое? Помилуйте, это что — всерьез?
