Софья Аверичева - Дневник разведчицы
Бой удалялся. Догорали подорванные танки. Много перевернутых немецких артиллерийских и минометных орудий и повозок. Две кухни с наполненными термосами. В термосах горячая пища.
Нашу роту бросили с ходу на подкрепление учебного батальона, Анюту оставили на КП. Из разрушенной немецкой траншеи под взрывами снарядов и пулеметным огнем, согнувшись, бежим по открытому полю. Мы с Валентиной бежим рядом, что есть духу, перегоняя друг друга. Вдруг позади крик: «Стой, стой! Назад, Аверичева, Лаврова! Назад!»
Из траншеи кто-то машет нам рукой. Перед нами командир с двумя шпалами. Худенький, тонкошеий. Из-под каски курносый нос. «По приказу начальника штаба дивизии Завадского вы останетесь здесь». У меня перехватило дыхание. Валентина от злости побледнела. Пожав плечами, она пошла вразвалочку к землянке. А я осталась в траншее, недовольная, злая. Вокруг разбитые траншеи. Развороченная землянка с немецкими медикаментами. Неподалеку командир учбата лейтенант Малков отдает какие-то распоряжения.
Начался поток раненых. Среди них я узнаю своих друзей по боевой подготовке из комсомольской роты. Двое бойцов на плащ-палатке несут тяжелораненого. У него разворочен живот. Лицо серое, в поту. Боец стонет. Разорвала я индивидуальный пакет, прикрыла рану. Боец схватил меня за руку. Он умирает.
— Докукинцы! Кто здесь из докукинцев? — кричит командир учбата. — Нужно срочно отнести приказание Крохалеву!
— Товарищ лейтенант, разрешите мне! — прошу я.
— А что ты тут стоишь? Разве ты не боец? — кричит Малков, записывая что-то в полевой книжке. — Отправляйся, да живо!
Я выскакиваю из траншеи.
Наша рота в глубоких, добротных немецких траншеях круговой обороны. Сколько же здесь проволочных заграждений и минных полей!.. Ребята обрадовались. И мне возле них стало как-то спокойнее. Противник начал артподготовку. Мы сидим в траншеях, выжидая, когда немец перенесет огонь в глубь нашей обороны. И вот огонь бушует позади нас. Немцы пошли в контратаку. Вот они довольно близко. Наши пулеметчики Федоров, Голубев, Прилеппо, Сотсков, Кислицын точным огнем положили их. Уцелевшие отступают к лесу.
Бой идет правее нас. На нашем участке началась более интенсивная артиллерийская обработка. Огонь еще не перешел в глубину, как началась новая контратака, Немецкие пулеметы поливают наши траншеи, нельзя высунуть голову. Под прикрытием своих пулеметов немцы продвинулись совсем близко к нам. Наши пулеметчики ведут огонь по немецким пулеметам, а мы бьем из автоматов по пехоте.
И вновь наступило затишье. Прибежали Валентина и Анютка. Не успели мы обменяться приветственными словами, как началась новая контратака. Артиллерийская подготовка продолжалась долго. Нас забрасывало землей, с визгом и воем пролетали над головой осколки.
Затем все стихло, и в наступившей тишине раздались какие-то дикие звуки труб. Немцы в рост шли из леса сплошной массой. Психическая атака. «Подпустить поближе!»— раздалась команда. Бойцы, не отрывая глаз от немцев, приговаривали: «Иди, иди сюда, фриц!» — «Ближе, ближе! Захотел землицы нашей, сейчас ты ее получишь». После каждой фразы добавлялись крепкие русские слова в комбинациях, доселе мной не слыханных.
Фашисты приближались. Это было не войско, а скопище пьяных дикарей. Гремели трубы, пищали губные гармошки, раздавался дикий, лающий хохот. Они были невменяемы.
Команда «огонь!» Первая очередь автоматов и пулеметов — как вздох облегчения. Эсэсовцы падали замертво. Дикое стадо редело, но продолжало надвигаться на нас. Но вот серо-зеленая масса дрогнула и с воем стала откатываться назад. Наши пулеметчики усилили огонь, артиллерия забила по лесу. Поле боя покрылось немецкими трупами.
С утра все началось снова. Атака за атакой. Фашисты искали слабые места нашей обороны, но ни одно подразделение не отступило ни на шаг. Немцы приближались так близко, что забрасывали к нам в траншеи гранаты. Мы их на лету перехватывали и бросали в немцев. Особенно яростной была атака в полдень. Шел гранатный бой. Затем по команде Крохалева — «В атаку!»— мы выскочили из траншей и гнали фашистов до опушки леса. На наши позиции было предпринято шесть атак.
Сегодня многие из наших сложили свои головы. Погиб Юрий Романов, тихий, скромный паренек. Он первым выскочил из траншеи и гнал немцев до опушки леса. Убит Кашиков из нашего пополнения. Он лежал в побуревших, потемневших от походной пыли красножелтых сапогах ярославской фабрики «Североход».
А день выдался жаркий. Несло трупным запахом. Дышать было нечем. Мучила жажда. Группа разведчиков под командованием Миши Голубева отправилась хоронить погибших наших бойцов. Когда они приблизились к кустам, немец начал бить из пушек. Убит разведчик Шепет, и его положили вместе с другими убитыми в одну могилу.
Ожидалась новая контратака. В тылу немцев взлетели ракеты. И тут заработала наша артиллерия. Мощный огневой вал сметал все с земли. После этого противник не предпринимал больше ни одной атаки.
Вечером мы узнали, что какой-то курсант из учбата пробрался с ракетницей в тыл к немцам и сигнализировал нашей артиллерии. Снаряды точно ударили по скоплению войск противника, сорвав новую атаку. Курсант погиб смертью храбрых. Но батальон окончательно укрепился на своих позициях.
Утром на четвертые сутки на смену нам пришла пехота. Роту нашу вывели из обороны. Мы с наслаждением вдыхали чистый сосновый воздух, шагая через рытвины и ямы. За деревней Зазерье стояла группа командиров. Среди них мы узнали полковника Турьева и комиссара дивизии Смирнова. Они окликнули нас с Валентиной. Турьев спросил, как наше самочувствие. Не раскаиваемся ли мы в том, что пошли в разведку? Мы поблагодарили полковника Турьева за то, что он поверил в нас. И помчались догонять роту. А потом до вечера строили дорогу на болоте. Носили по грязи здоровенные бревна для настила. Некоторые ребята ворчали от усталости, а мы с Валентиной, хоть и работали на последнем издыхании, держались бодро и даже весело.
Всю ночь прошагали, а на рассвете добрались до деревни, где стоял наш медсанбат. Грязные, мокрые, мы заглядывали в окна и двери, не рискуя в таком виде войти в палату к нашему командиру роты. Докукин нашему приходу страшно обрадовался. «Входите скорее! Да входите же вы, черти! Входите все!» — волновался он. Ребята ревнивым взглядом осматривали чистую палату. Старательно выскобленные полы. В открытые окна сквозь марлевые занавески льется свежий воздух. Всюду полевые цветы — ромашки, васильки, незабудки!.. Порядок! Около кровати Докукина — красивая стройная блондинка. Медсестра Аня.
Четыре дня Докукин просидел на крыльце, расспрашивая вновь прибывающих раненых. Вчера ночью к нему заглянул его друг старший лейтенант Осьмак, так что всю обстановку и результаты боя Докукин знал лучше нас. От него мы узнали фамилию курсанта, пробравшегося в тыл противника и вызвавшего огонь на себя. Это был наш Высотский, который прибыл на фронт в одном эшелоне со мной. Докукин, говоря о погибших разведчиках, несколько раз повторял: «На свете не бывает смерти». Уверял нас, что нога у него зажила и скоро он вернется в роту.
