Михаил Овсеенко - Записки военного контрразведчика
В ответ на заявленный протест советского посла в Исламабаде президент Пакистана ЗияульХак объяснил этот случай как конфликт двух враждующих между собой группировок мятежников, а все остальное — вымысел журналистов. Никаких других мер по этому преступному факту, за который ответственность должен нести Пакистан, ибо Бадабер находился под его юрисдикцией, советское правительство, к сожалению, больше не предпринимало.
Обидно, что некоторые военнослужащие погибли или были взяты в плен противником изза собственной безответственности, удивительной, в ряде случаев, халатности, когда их поступки были совсем неадекватны военной обстановке.
К сожалению, подобных случаев было немало. Вот только некоторые из них. Один рядовой захотел освежиться в речке, протекающей за пределами его гарнизона. Двое других решили постирать белье в водоеме — опять же за чертой блокпоста. Группа из четырех солдат решила полакомиться яблоками из сада соседнего кишлака. Во всех трех случаях конец был один — трагический. Подчас и сами офицеры допускали инфантильную недальновидность. Так, капитан 103-й ВДД Грузинов по утрам совершал пробежки за пределами своей части и однажды пропал. Его обезображенный труп нашли только через неделю в одном из водоемов.
Однажды небольшая колонна грузовиков выехала из Кабула в район песчаного карьера за строительным материалом для ремонта сельской дороги в порядке помощи местным жителям. Колонну возглавил прапорщик, который был вооружен. Остальные 32 человека были без оружия, что вызывает, по меньшей мере, удивление. На обратном пути водители сбились с дороги. Встречный афганец разъяснил им, по какой дороге ехать. Машины тронулись, а «доброжелатель» тут же по рации связался с бандой. Только на пятый день подразделения воздушно-десантной дивизии нашли останки своих сослуживцев. Изуродованные и расчлененные человеческие тела, припорошенные пылью, были разбросаны по сухой каменистой земле. Жара и время начали делать свое дело, но то, что сотворили люди, трудно себе представить… Это не поддается никакому описанию!.. Пустые глазницы выколотых глаз как будто еще смотрят на тебя с укором. Вспоротые и выпотрошенные животы, некоторые из которых набиты песком, отрезанные уши и гениталии, а у некоторых и головы… Даже у видавших виды на этой войне и считавших себя психологически устойчивыми сдавали нервы. Все это вызвало у солдат такой гнев, что они перестали контролировать себя. Буквально озверев, они стали требовать от командования нанесения бомбо-штурмового удара по предполагаемому району нахождения банды, после чего десантировать их для совершения акта возмездия. Еще раз убеждаешься, что насилие и жестокость порождают аналогичную реакцию. Командование всетаки сочло нецелесообразным нанесение БШУ и высадку десанта.
Остались бы живы и капитан Очкин вместе со своим сменщиком и водителем машины, прояви они больше выдержки. Я еще находился в особом отделе мотострелковой бригады в тот день, когда прибыл Очкин, чтобы познакомить своего преемника с начальником особых отделов бригады и афганской пехотной дивизии (см. фото). Уезжая на аэродром, я посоветовал им заночевать в бригаде, а утром убыть в свой гарнизон. Дорога на протяжении примерно двух километров проходила через редкие заросли цитрусовых. Мы с водителем проехали спокойно. Очкин, желая поскорее оказаться в Союзе, выехал через один час после меня по этой же дороге. Примерно на середине пути бандиты из засады подбили из гранатомета их «уазик». В результате три трупа.
Едва приземлившись в Кабуле, я узнал об этом и посчитал нужным утром следующего дня вылететь снова в Джелалабад для разбирательства данного происшествия. Почему оно произошло на дороге в авиагарнизон, в то время как я настоятельно рекомендовал им заночевать в мотострелковой бригаде и только после этого вернуться в свой гарнизон?
Утром на аэродроме из запланированных на этот день транспортных средств оказался только вертолет МИ6 с грузом. Сопровождавшие меня отговаривали, но я согласился воспользоваться тем, что есть. Этот вертолет в тех условиях называли летающим гробом за его громоздкость, тихоходность и относительно невысокий потолок. К тому же если вертолеты МИ-8, перевозившие личный состав, летали всегда парами, то эта машина летела в гордом одиночестве.
В полете в горной местности, да еще на МИ-6, кажется, что земля под тобой не так уж далека и хорошо просматривается. Я внимательно наблюдал, надеясь своевременно засечь появление мятежников и их огневых средств, но ничего подобного не было и мы долетели до Джелалабада без приключений. В полете вспомнились слова командующего армией Генерал-майора Ткача, сказанные мне с укоризной перед завтраком: «Почему ваши сотрудники нарушают правила безопасности и ездят, как хотят?» Я знал Ткача совсем мало, к тому же находился под воздействием случившегося, и потому ответил ему в таком же тоне: «Потребовалось около часа, чтобы машина из гарнизона прибыла на место происшествия. Так где же ваша боеготовность?» Ткач промолчал, и разговор был закончен.
Следуя в гарнизон бригады, я остановился на месте вчерашней трагедии, осмотрел его, затем проследовал дальше. Заслушав начальника особого отдела, я поинтересовался, где трупы. Мне показали грузовую машину, накрытую брезентом. Надо сказать, что ранее я с трудом переносил подобные испытания. Еще в 1963 г. в радиолокационной роте, расположенной в тайге Приморского края, мне с группой офицеров надо было, наряду с решением других вопросов, задокументировать гибель четырех солдат, ушедших за грибами и не вернувшихся в часть. Поиски результатов не дали. Прошел год, и один охотник случайно обнаружил их тела. Осмотр и документ о гибели нужен был для того, чтобы исключить погибших из разряда без вести пропавших. Разложившиеся останки представляли собой тягостное зрелище, мне стало нехорошо, и я вынужден был отойти в сторону, чтобы не оскандалиться…
…Откинув брезент, я сказал себе: «Это только начало моей службы в Афганистане. Здесь идет война, подобные трагедии будут еще, и тебе нужно побороть себя». Не буду описывать результаты попадания в «уазик» выстрела из гранатомета — то, во что превратились тела трех человек. К горлу подступила тошнота, но я упорно продолжал детально рассматривать тех, с кем вчера обедал, шутил. В конце осмотра попрощался с ними. Через некоторое время я успокоился и закончил этот искус, сказав себе: «Пробатум эст» (лат. «испытано»).
Несмотря на настоятельные рекомендации особого отдела армии о согласовании всех вопросов по обмену попавших в плен военнослужащих, имел место случай самовольных, непрофессиональных действий. Это было в Джелалабаде. Особый отдел бригады вместе с командованием решили сами освободить своего солдата, накануне захваченного бандитами, не поставив в известность особый отдел армии. Через местного жителя, оказавшегося агентом мятежников, они согласились с предложением бандитов направить к месту встречи солдата якобы для уточнения порядка обмена. Место встречи контролировалось нашим снайпером. В ходе разговора мятежник отвлек нашего воина в сторону на несколько метров, и оба они исчезли из поля зрения снайпера. Потребовались усилия местных органов МГБ, старейшины кишлака, где скрылись бандиты, и его блокада подразделениями бригады. Это произошло довольно быстро, душманам не дали уйти, поскольку гарнизон был рядом. Солдаты были возвращены.
