Михаил Шишков - Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца
Так что болтаться по улице просто не было времени, да и желания тоже. Хотелось достичь в жизни многого, а для этого требовалось лишь одно – учиться, учиться и еще раз учиться. Поэтому каждый день был занят буквально до последней минуты – учеба в школе, самоподготовка и помощь матери по хозяйству. А уж как в аэроклуб поступил…
Иной раз сегодня слышишь по телевизору, о чем мечтают некоторые молодые люди… Девушки – найти мужа побогаче, пусть даже старого. Главное, чтобы за границу возил, виллу купил, машину покруче. У ребят – то же самое желание быстро обогатиться, пусть не самым честным путем… Конечно, мы тоже мечтали, но не ИМЕТЬ какие-либо материальные блага, а СТАТЬ полезным для страны человеком, заниматься любимым делом и, само собой, заслужить уважение окружающих.
Поэтому меня абсолютно не интересовало, есть ли у Чкалова автомобиль и, если есть, какой он марки. Единственное, что приходило на ум, глядя на его открытое волевое лицо, смотревшее с фотографии над столом, – смогу ли я, подобно ему, покорить пятый океан, имею ли я достаточно сил и способностей для этого…
Аэроклуб
Сейчас я совершенно не представляю своей жизни вне авиации. Поэтому даже предположить, как иначе могла бы сложиться моя судьба, – задача абсолютно невыполнимая, да и не имеющая никакого смысла. Но когда небо впервые подало знак, могущий быть истолкованным как пророческое знамение, его истинный смысл все же ускользнул от меня, чтобы открыться лишь спустя шесть лет…
Подобно большинству сверстников, я, обыкновенный ученик третьего класса деревенской школы, проявлял особый интерес к технике, новости о последних достижениях которой тщательно выискивал в газетах, выписываемых отцом. Где-то там, вдали, строились заводы и электростанции, спускались на воду корабли и суда, страна начинала свой нелегкий путь к статусу индустриальной державы. Наши хутора находились на обочине научно-технического прогресса, поэтому своими глазами мне довелось увидеть лишь только первые, весьма несовершенные колхозные трактора да еще легковой автомобиль приехавшего из города большого начальника, в неслужебное время катавший хуторскую детвору вокруг сельсовета.
И вот свершилось чудо – в Кальтовке приземлился самолет и, высадив чиновника, направленного к председателю колхоза, тут же улетел обратно. На другой день «У-2» вернулся, и летчик, не разглядев заросшую травой канаву, подломил при посадке стойку шасси. К превеликой радости окрестных ребятишек, сбегавших со школьных занятий поглазеть на чудо-птицу, необходимые запчасти везли к месту аварии целых три дня.
Скромный трудяга кукурузник казался нам тогда воплощением технического совершенства, а его пилот вызывал безграничное восхищение, подобное которому мальчишки 60-х испытают, разглядывая фотографии космонавтов. Конечно же, учителям было несложно определить наше местонахождение, чтобы, дав соответствующее внушение, вернуть прогульщиков к прерванным занятиям. Нехотя возвращаясь в школу, мы, перебивая друг друга, взахлеб делились впечатлениями. Именно в эти дни размытые доселе контуры моих детских фантазий приобрели устремленные ввысь очертания самолета.
Конечно, реализовать мечту о полетах, находясь в деревне, было практически невозможно, и мне пришлось на некоторое время смириться с этим. Но когда отец объявил о нашем переезде в Уфу, в голове стремительно промелькнуло: «Быть может, судьба дает мне шанс…» Сердце забилось немного быстрее, как бы чувствуя то, во что я все еще не мог поверить…
Оказавшись в незнакомой для меня атмосфере достаточно большого города, первое время я ощущал себя не совсем уверенно, прилагая все силы, чтобы побыстрее адаптироваться к непривычному ритму и настроению. Приятным открытием стало то, что здесь, в Уфе, молодежь имела достаточно возможностей для реализации своих способностей и предпочтений.
Меня же, казалось, подталкивало и направляло к столь желанной цели буквально все вокруг. Газеты пестрели заголовками о славных достижениях советских авиаторов. Книги, детально описывающие их легендарные, полные опасностей и риска, рекордные перелеты, в изобилии имелись на полках книжных магазинов и в фондах общественных библиотек. В Доме пионеров, школах, театрах наряду с изображениями Ленина, Сталина и других руководителей нашей страны висели большие цветные портреты Чкалова, Байдукова, Белякова, Водопьянова, Громова, Слепнева, а также отличившихся во время испанской войны Рычагова и Грицевца. «Нет такой высоты, покорить которую не способен целеустремленный и настойчивый» – было послание этих прославленных героев нам, молодым ребятам, только начинающим свой жизненный путь.
И мы со всем энтузиазмом откликнулись на этот призыв, ведь наши сердца переполняли юношеский задор и искреннее желание изменить к лучшему мир вокруг себя, а стремление посвятить свои жизни служению Родине систематически прививалось нам воспитанием.
Наверное, сегодня эти строки покажутся кому-то из читателей преувеличением, а может быть, идеализацией собственного поколения, свойственной моему возрасту. Но это действительно было так… Из моей школы почти все парни из 9-х и 10-х классов поступили в военные училища…
Сентябрьский день 39-го года, окончательно определивший всю мою дальнейшую жизнь, начинался вполне обыкновенно, ничем, в сущности, не выделяясь из монотонной череды других. Бодро шагая по школьному коридору на комсомольское собрание, я и не подозревал, что до встречи с судьбой оставалось всего лишь несколько минут…
– Как известно, – торжественно начал комсорг, – на всесоюзном съезде комсомола было принято решение направлять молодежь в авиацию и на флот…
Почувствовав важность момента, мы сидели, не шевелясь, и ловили каждое слово выступающего…
– …Предлагаю приступить к поименному обсуждению кандидатов на зачисление в аэроклуб! Кто за – прошу поднять руки! Единогласно…
Застигнутый врасплох неистовым вихрем эмоций, я не вполне осознавал суть происходящего, даже когда вместе с десятью своими товарищами словно на крыльях несся к заветному зданию аэроклуба, прижимая к сердцу направление школьного комитета комсомола. «Я буду летать!» – молотом стучало в мозгу.
Но реальность несколько охладила мой пыл. Во-первых, еще предстояло пройти медицинскую и мандатную комиссии. Во-вторых, мать, только лишь услышав о полетах, строго сказала: «Не пойдешь, и все!» Нет-нет да проскальзывали в газетах известия об авиакатастрофах. Передаваемые из уст в уста по «женскому радио», они обрастали все более ужасными подробностями и из разряда редких исключений переходили в правило. В общем, она ужасно волновалась за меня, опасаясь неминуемой, как ей казалось, беды. Отец особо не возражал против моего решения и даже старался успокоить заплаканную маму: «Ну, не плачь, не надо. Мужик, чай, растет»…
