Питер Акройд - Эдгар По. Сгоревшая жизнь. Биография
По отправился на Гринвич-стрит и вскоре нашел там пансион, который превзошел все его ожидания. «На ужин нам подали невероятно вкусный чай…» Он подробно описал поставленные перед ними на стол мясо, сыр, хлеб. Вирджиния, или Сисси, «почти не кашляет и по ночам не потеет. Сейчас она зашивает мои штаны, которые я разорвал о гвоздь». Это необычная для По откровенность. Как бы между прочим он добавляет, что ходил занимать денег — знак того, что это стало для него обыденностью, — и замечает, что чувствует себя превосходно и не пьет ни капли, таким образом надеясь избежать неприятностей. Из чего явствует, что По был запойным пьяницей и Мария Клемм знала это. Не было нужды темнить или оправдываться, «неприятности» же вели за собой раскаяние и невозможность работать.
На сей раз По остается верен своему слову. Не проходит и недели, а он уже продал в «Нью-Йорк сан» новый фантастический рассказ. Тринадцатого апреля газета выходит под заголовком «ПОРАЗИТЕЛЬНАЯ НОВОСТЬ, ПЕРЕДАННАЯ СРОЧНО ЧЕРЕЗ НОРФОЛК! ПЕРЕЛЕТ ЧЕРЕЗ АТЛАНТИЧЕСКИЙ ОКЕАН ЗА ТРИ ДНЯ! НА ОСТРОВЕ СЭЛЛИВАНА ПРИЗЕМЛИЛСЯ ЛЕТАТЕЛЬНЫЙ АППАРАТ, ИЗОБРЕТЕННЫЙ МИСТЕРОМ МОНКОМ МЕЙСОНОМ!» Это был самый удачный «розыгрыш» или «мистификация» По, то есть игра, столь им любимая. Она удовлетворяла его склонность к точно рассчитанному комизму. В тот же день газета напечатала дополнительный тираж, который был мгновенно раскуплен. По писал, что «трудно вообразить себе радость счастливых обладателей этой газеты». Мальчишки запрашивали за нее немыслимую цену, и даже По не мог в тот день купить экземпляр. Два дня спустя «Сан» дезавуировала сенсационную новость, вызвав целый хор недоверия и осуждения. Мощь фантазии По была неопровержимо доказана.
«История с воздушным шаром» — один из самых знаменитых рассказов По хотя бы потому, что открыл дорогу научно-популярной литературе будущего, например Жюлю Верну и Герберту Уэллсу. Считается даже, что По предвосхитил научную фантастику XIX и XX веков. Если это прибавить к его заслугам в детективном жанре, тогда становится неоспоримым, что По оставил нам достойное наследство. «История с воздушным шаром» — это как бы путевой журнал мистера Монка Мейсона, действительно существовавшего воздухоплавателя, перелетевшего на воздушном шаре из Воксхолл-Гарденс в немецкий Вайльбург. Под его именем По и отправляется в свое фантастическое путешествие; Мейсон совершает то, что люди считают невероятным подвигом: используя хитроумное сочетание клапанов и направление воздушных потоков, умудряется пересечь на воздушном шаре Атлантический океан. По на целый век опередил реально совершенное путешествие, однако в его описаниях нет ничего такого, что вызывало бы недоверие. Предприятие выглядит вполне правдоподобным, и рассказывается о нем просто, как бы в форме журналистского репортажа. Примерно такой же стиль По испробовал лет за девять до этого в рассказе «Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля», в котором детально описывал полет на воздушном шаре на луну — но тогда ему было двадцать шесть лет. По всегда наслаждался такими выдумками. Это была своеобразная сатира, направленная против современных «увлечений». Но это также было логическим упражнением, дерзким решением поставленной задачи: выстроить систему правдоподобных обстоятельств и деталей, оправдать неправдоподобное.
Весной 1844 года Мария Клемм, взяв черную кошку Катерину, присоединилась к дочери на Гринвич-стрит, пока По временно занимал холостяцкую квартирку. Однако вскоре им опять пришлось перебираться на другое место. В начале июня семейство По обосновалось в фермерском доме в пяти милях от Нью-Йорка, в местности тогда совершенно сельской, а теперь определяемой примерно как угол Восемьдесят четвертой улицы и Бродвея. По словам современника, это была «каменистая пустошь, поросшая кустарником и чертополохом, с редкими, одиноко стоявшими фермерскими домами». В доме По окна фасада глядели на пойму Гудзона. Позднее это место По назвал «райским уголком», способным мирным покоем своим вылечить как его нервы, так и недуг Вирджинии. Сын владельца Том Бреннан через некоторое время вспоминал, что По частенько гулял утром по пустоши или по берегу реки, а днем возвращался и «до темноты без перерыва работал с пером и бумагой». Сестра Тома, Марта Бреннан, запомнила, какой слабой была Вирджиния, вплоть до того, что По приходилось на руках выносить ее к обеду. Стоит отметить и еще кое-что важное. Миссис Бреннан была энтузиасткой движения за трезвость. Наверное, пока семейство жило у нее, По воздерживался от пьянства.
Денег, как всегда, не хватало. Надо было платить миссис Бреннан, но иногда у По не оказывалось ни цента, даже чтобы забрать письма, дожидавшиеся его на почте. Ему очень нравилась жизнь в деревне, однако надо было возвращаться в город и искать работу. И тут Мария Клемм, как всегда, взяла дело в свои руки. В конце сентября она отправилась в город и нанесла визит Натаниелю П. Уиллису, редактору новой ежедневной газеты «Ивнинг миррор», прося его, а скорее умоляя, о работе для ее зятя. Уиллис был уже известным журналистом, снабжавшим неиссякаемым потоком остроумной и прихотливой прозы все расширявшийся круг читателей. Он понял, насколько талантлив По, и защищал его репутацию и до, и после смерти писателя. По словам Уиллиса, Мария Клемм «извинилась за свой приход, оправдываясь тем, что зять ее болен, дочь — инвалид, а обстоятельства их жизни таковы, что она вынуждена сама всем заниматься».
Итак, По зачислили в «технические составители» — невысокий статус в профессии для того, кто уже был главным редактором. Занимался По в основном тем, что делал выжимки из напечатанных в других газетах статей, отбирал из французской прессы то, что могло заинтересовать американскую аудиторию, короче говоря, обеспечивал «занимательность» номера. Чтобы работать в «Миррор», По приходилось одолевать каждый день по пять миль в оба конца. За омнибус следовало платить шиллинг, а у По таких денег на проезд не было. Так что зимой 1844 года семейство снова перебралось в город и снова поселилось на Гринвич-стрит. Теперь По жил близко от работы.
В разговоре с сотрудником Уиллис вспоминал, «насколько заинтересованно и благожелательно воспринимал По любые предложения, насколько был точен и надежен в работе, с какой веселой готовностью и здравомыслием исполнял свои обязанности и каким вялым и рассеянным становился, когда его толкали на это „обстоятельства“». Эту характеристику следует иметь в виду всем, читающим драматические и мрачные описания пьянства По. Во многих случаях, борясь с упорным и неодолимым недугом юной жены, По умел быть внимательным и деятельным. Однако его преследовали нищета и неудачи, и все же некоторые из его современников считали, что он терпеливо несет свой крест. Среди его замечательных качеств немалое место занимал и стоицизм. Уиллис также отметил «магнетизм его гения» и «таинственную спонтанность ума» По, но добавил, что тот «никогда не улыбался».
В том же году, но несколько раньше, еще живя у Бреннанов, По задумался о литературном журнале. Он переписывался с такими людьми, как Чарльз Антон, профессор греческого и латинского языков в Колумбийском университете, по поводу своего плана. Антону он написал также о плане издания пяти томов своих рассказов. Он признался, что «в его жизни наступил кризис и ему не обойтись без чьей-либо помощи», посетовал «на долгую и безуспешную борьбу с несчастьями, чей корень — сиротство». Вернулись все его прежние печали, когда ему действительно было весьма несладко, но если по правде, то они никогда и не покидали его. Он всегда носил их в себе. Даже когда По казался своим коллегам-журналистам веселым и стойким, в мыслях он оставался мрачным меланхоликом. Но именно тогда, когда он жаловался на «кризис», к нему неожиданно пришел настоящий и ошеломляющий успех.
Глава восьмая
Птица
В начале 1845 года По встретил в Нью-Йорке знакомого журналиста и признался ему:
— Уоллес, я только что написал самое великое из всех стихотворений, что есть на свете.
— Неужели? — переспросил Уоллес. — Это замечательно.
— Хочешь послушать?
— Конечно хочу, — ответил Уоллес.
И По прочитал стихотворение «Ворон». Он работал над ним со времени переезда в дом Бреннанов и вносил последние изменения уже на Гринвич-стрит. Двадцать девятого января «Ворона» опубликовал «Ивнинг миррор», а потом его перепечатали нью-йоркские периодические издания. Это стало сенсацией. «Ворон» сделался самым знаменитым стихотворением По и до сих пор остается самым знаменитым стихотворением в американской литературе:
Как-то в полночь, в час унылый, я вникал,
устав, без силы,
Меж томов старинных, в строки
рассужденья одного
По отвергнутой науке, и расслышал
смутно звуки,
Вдруг у двери словно стуки, — стук
у входа моего.
«Это — гость, — пробормотал я, —
там, у входа моего,
Гость — и больше ничего!»[26]
Так начинается стихотворение, в котором слились мечта и жалоба, надгробный плач и церковный псалом, модуляции которого столь мощны и мелодичны, что оно до сих пор поражает поклонников американской поэзии. И так же настойчиво звучит заунывный рефрен «Никогда».[27] К автору, который оплакивает смерть любимой, прилетает зловещая птица, чье присутствие усиливает ощущение одиночества и заброшенности. Один из критиков писал, что в этих стихах «отчаяние проникнуто мудростью». По объяснял, что его птица — олицетворение «Мрачного и Неисчезающего Воспоминания». В «Нью-Йорк экспресс» было сказано, что это стихотворение превосходит «все, написанное лучшими поэтами нынешнего века», а «Ричмонд экзэминер» поставил «Ворона» «выше всей всемирной литературы». Менее склонная к высокопарности «Нью уорлд» написала, что оно «своим безумием вгоняет в дрожь». Стихотворение перепечатали десять раз, а вскоре оно стало объектом бесчисленных пародий.
