Николай Мордвинов - Дневники
Спектакль шел хорошо, торжественно, приподнято. Все артисты собрались, смотрел и местный Забродин. Игралось мне легко, много найдено от общения с местными исполнителями нового, кое-что даже жалко оставлять, но оно не годится для общения с «московской семьей». Кстати, о семье: я здесь оставил еще одну семью, очень горячо ко мне относящуюся. Вот уж чему больше отдаешь, то и дороже. Дорого, видимо, и тем, кто получил. Столько сегодня слез я видел у артистов, администрации, что удивился… Как сроднились, и не заметил.
6/III
МОСКВА
Играли почти целиком два акта[559] на вечере, посвященном творчеству Штока. Сердечный, торжественный вечер в Доме литераторов с залом, набитым до отказа.
Хорошие слова произнесены в его адрес разными представителями.
Мы сыграли, — кажется, хорошо. Но… у меня разнобой получился с семьей. Отвык от них, отвык от нормальной сцены и, по-моему, чуть пережал — особенно вначале.
Но и убедился, что Саввина[560], Бероев[561], Зубов ведут себя слишком «по-жизненному» и снижают сцену.
9/III
Сегодня Ю.А. собрал труппу, чтобы рассказать о том, что происходило на встрече интеллигенции с правительством.
Он говорил, что за эти два дня он остро почувствовал громадную ответственность перед народом и должен начать работать, чтобы сплотить театр, который стоит за его спиной.
Кто и что говорил на встрече, мы не узнали, слышали лишь некоторые комментарии по поводу…
Понял я, что о театре там разговора не было. Вот это самое главное и неутешительное, горькое. И поделом. У театра нет ни взлетов, ни падений. Говорить о недостатках — не обязательно, если нет оснований говорить о достоинствах.
Зато мы сами не устаем говорить о них. Никогда не говорили столько об искусстве, как за последнее время, никогда столько не обещали и не клялись… И, кажется, никогда так мало не делали, не имели столь малые результаты…
20/III
Смотрел «В дороге»[562].
Впечатление такое, что Вульф выросла в хорошего, серьезного режиссера, нашел себя в новом Васильев, хороши молодые Бортников и Дробышева, если это не все, на что они способны, и если они не из «самомнительных» — а это теперь поветрие, — могут вырасти в хороших актеров.
Розов, кроме хорошей литературы, наградил режиссера и актеров трудной задачей удержать зрительский интерес.
Спектакль надо сокращать целыми эпизодами, так как внимание, интерес не держатся.
Интересно, как примет его зритель, особенно молодой. Тут мне судить трудно. В целом ряде кусков действие толчется на месте. Надо сказать об этом Вульф, она слушает хорошо.
Интересное положение: все театры настроены на молодые темы, и нам, кто постарше, уже делать нечего. А может быть, и вся драматургия всегда была так построена, а мы стали замечать это только, как состарились сами?
А молодой-то современный человек становится противным: оказывается, нужна смерть одного, почти две другие смерти, чтобы потом всем обществом выводить его на дорогу.
То ли мы не знали такой «заботы», то ли я безнадежно от-, стал. Мне не нравятся такие молодые люди, и мороки с ними у нас будет очень много. Чем больше обкладывают такого молодого человека ватой, тем он капризней и изнеженней, тем с большим правом он будет требовать — подай ему то-то и то-то.
Я все жду и не слышу ответа ниоткуда.
Что-то никому в голову не приходит то обстоятельство, что дети вырастают не как бурьян на пустыре, а в постоянном и определенном режиме, и режим этот — строгий режим.
Вот молодой и поверил, что он пуп земли, и что бы он ни сделал — все великолепно и работать для этого не обязательно.
Жизнь в искусстве может складываться так: ты душа театра, или друг… творец, а то и служащий, чиновник…
Художник может подняться и поднять за собой, а может свалиться в болото, если у него в свое время хватило сил взобраться на колокольню и если он оказался не очень стоек.
Право же, не знаю, как помочь в этом деле. Верю, что начинать надо все сначала.
1/IV
Отдать всего себя делу и через него людям, их счастью, радости… не великое ли это назначение актера?
Премьерство глушит главную тему театра, его призвание, его подвиг. Будет понятна та тоска, с которой не справиться, которой болел даже и Станиславский…
Право же, тяжело, находясь в коллективе, не иметь возможности отдать свои силы… И всякие мысли лезут в голову, а среди них — угнетающая, что не нужен твой труд, что легко могут обойтись и без тебя, что тебя легко может заменить любой другой…
2/IV
Пошла ракета к Луне![563]
Какой точнейший расчет! Аж зависть берет. Лежу и негодую на то, что приходится толочь воду в ступе и прикрывать это «занятие» ширмой творчества. Сесть бы, как ученым, и разобрать детально все дела вообще и каждое «произведение» в отдельности. Я уверен, что мы могли бы рассчитывать свою «траекторию» куда точнее, чем это делается сейчас — и самотеком и по наитию.
10/IV
«ЛИР»
Сегодня все силы на то, чтобы изобрести поведение, которое позволило бы мне сохранить силы. Это необходимо и на завтра и, главное, на то, чтобы мне вытянуть Ленинград.
Первую картину — накрутить вожжи на руки и держать себя изо всех сил. И главное — четвертая картина, в проклятии. Дальше — свободнее удержать себя и перевести на внутреннюю сдержанность.
Сегодня полезный для меня спектакль. Мне почти все удалось выполнить, что решил проверить. Мне-то показалось, что это понизило исполнение, а из разных источников слышал, что сегодня я играл хорошо.
Как бы там ни было, а для Ленинграда надо работать в этом направлении, так как назначенные 7 спектаклей остаются, несмотря на все мои разговоры, уговоры и протесты.
10/V
Смотрел «В дороге».
Спектакль стал лучше. Монтировки идут гладко. Режиссерски выисканно. Понравились: Пальчиков — Золотухин, Павел — Афонин, Бортников и его партнерша — Дробышева, Слабиняк. Вульф молодец — дожала.
К спектаклю появился интерес, как говорят, «нездоровый». Что запрещали? По-моему, это неверно. Спектакль хороший, и если еще немного сократят, если герой потоньше начнет «присматриваться» к жизни и снимет свою жизненную ироничность в финале или хотя бы сам отнесется к ней иронично, — будет совсем хорошо.
15/V
«ЛЕНИНГРАДСКИЙ ПРОСПЕКТ» (ЛЕНИНГРАД)
Как-то меня примет в новом качестве ленинградский зритель?