Сергей Степанов - Век психологии: имена и судьбы
Он, однако, выжил. Здесь сошлись и случайность, и закономерность. Случайность – что он не попал ни в одну из команд, направлявшихся на смерть, направлявшихся не по какой-то конкретной причине, а просто потому, что машину смерти нужно было кем-то питать. Закономерность – что он прошел через все это, сохранив себя, свою личность, свое «упрямство духа», как он называл способность человека не поддаваться, не ломаться под ударами, обрушивающимися на тело и душу. В концлагерях получил проверку и подтверждение его взгляд на человека, и вряд ли удастся найти хоть одну психологическую теорию личности, которая была бы в такой степени лично выстрадана и оплачена такой дорогой ценой.
Любая попытка восстановления внутренней силы узника предполагает в качестве важнейшего условия успеха отыскание некоторой цели в будущем. Слова Ницше: «Если есть Зачем жить, можно вынести почти любое Как», – могли бы стать девизом для любых психотерапевтических и психогигиенических усилий… Горе тому, кто не видел больше ни цели, ни смысла своего существования, а значит терял всякую точку опоры. Вскоре он погибал.
Опыт этих страшных лет и смысл, извлеченный из этого опыта, Франкл описал в книге «Психолог в концлагере», вышедшей вскоре после войны. Эта книга с 1942 по 1945 г. фактически «писалась» им в уме, и одним из стимулов к выживанию было стремление ее сохранить и в конце концов опубликовать. Хотя, как признавался автор, эту книгу он «писал с убеждением, что она не принесет, не может принести успех и славу», из всех его книг именно она получила наибольшую популярность. После того как эта книга вышла в 1959 г. на английском языке, она выдержала баснословное количество переизданий на десятках языков по всему миру и общий ее тираж уже перевалил за 2,5 миллиона (всего им написано 16 книг, их совокупный тираж уже не поддается подсчету; на этом фоне особенно огорчительно, в сколь узком кругу он популярен в нашей стране – многие практические психологи о нем даже не слышали).
Конец сороковых отмечен ярчайшим всплеском творческой активности Франкла. Его книги – философские, психологические медицинские – появляются одна за другой. Среди его наиболее значительных работ (помимо названных) – «Доктор и душа», «Психотерапия и экзистенциализм», «Воля к смыслу», «Время и ответственность», «Подсознательный бог», «Психотерапия на практике».
В 1946 г. Франкл становится директором Венской неврологической больницы, с 1947 г. начинает преподавать в Венском университете, в 1949 г. получает степень доктора философии, в 1950 г. возглавляет австрийское общество психотерапевтов. В 60-е годы издание его трудов на английском языке принесло ему всемирную славу, запоздало докатившуюся до наших берегов лишь к началу 90-х.
Франкл дважды объехал вокруг света с лекциями о логотерапии, побывал во многих странах, в том числе и в СССР (аудитория психологов в МГУ встречала его овацией). Он умер в глубокой старости в своей родной Вене.
В нашей стране его идеи еще ждут настоящего признания. Ведь логотерапия – это не столько «техника», сколько философия. В отличие от столь любимых многими манипуляторских ухваток, его концепция не содержит директивных рекомендаций и приемов. На вопрос, существуют ли таковые, Франкл любил отвечать: «Это все равно что спрашивать гроссмейстера, какой шахматный ход самый лучший». Ведь смысл своей жизни каждый человек открывает для себя сам.
Человек не должен спрашивать, в чем смысл его жизни, но скорее должен осознать, что он сам и есть тот, к кому обращен вопрос.
С.С. Стивенс
(1906–1973)
4 ноября 1906 г. родился Стэнли Смит Стивенс, известный старшему поколению российских психологов как создатель капитального двухтомного руководства по экспериментальной психологии.
Большая часть научной деятельности Стивенса была посвящена приложению к психологии математических методов, причем не в области научения и тестирования, а в наиболее традиционных и фундаментальных сферах психофизики и проблем измерения. Мало что указывало на это призвание в начале его карьеры, разве что участие в полемике о высшем образовании, в которой проявился его интерес к тестированию интеллекта. После окончания школы он в течение трех лет был мормонским миссионером. Затем он поступил в Университет Юты и прослушал целый ряд курсов, среди которых, однако, математики не было. В результате знакомства с Дж. Уотсоном, с которым Стивенс вместе преподавал в воскресной школе, он открыл для себя психологию, в которой стремился в истинно бихевиористском духе узреть четкие закономерности. Завершал образование он уже в Стэнфорде и Гарварде, где наверстал упущения в математике. Физиологию Стивенс изучал под руководством В.Д. Крозье, известного сторонника доказуемых закономерностей в поведении как высшего выражения биологической науки. В лаборатории Крозье Стивенс работал с Б.Ф. Скиннером, который познакомил его с силовыми функциями в «кривых потребления пищи» у крыс. Во время этой знаменитой встречи Стивенс признался в своем полном математическом невежестве, на что пионер радикального бихевиоризма сказал: «Единственный способ избавиться от комплекса неполноценности а области математики – это заняться ею».
Первые научные статьи Стивенса были написаны во время его занятий на курсе Э.Г. Боринга на курсе экспериментальной психологии. Боринг предложил ему заняться загадкой смешения цветов; при смешении красного и зеленого в цветовом колесе наблюдатель на определенном расстоянии воспринимал серый. Это явление оказалось закономерным и поддающимся измерению, так как Стивенс выяснил, что необходимое расстояние варьирует в зависимости от пропорций смешиваемых цветов. На этом этапе карьеры ему было мало известно о восприятии (он пропустил соответствующий курс Боринга), но он был поражен закономерностями, которые ему удалось продемонстрировать в этих опытах. Он получил степень по экспериментальной психологии и защитился настолько хорошо, что Боринг предложил ему место ассистента. Он начал заниматься исследованиями тональной громкости, результаты которых составили его докторскую диссертацию, защищенную в 1933 г. К этому времени его познания в математике были уже вполне приличными. Он посещал в качестве вольнослушателя курсы математики и физики и в течение некоторого времени даже работал в области физики, пока в 1936 окончательно не отдал предпочтение психологии.
Стивенса никогда не удовлетворяла роль экспериментатора. Он всегда интересовался философией науки, которой приходилось заниматься, что привело его к проблеме логики методов измерения. Измерение являлось главной проблемой научной психологии, ибо наука начинается там, где есть возможность количественной оценки фактических данных – возможность, столь безусловно реализованная в физике. Для того, чтобы придать психологии научный статус, требовались достаточно широкие дефиниции измерения, которые могли бы включить в себя исследования мышления и поведения. Эйнштейн продемонстрировал, что даже рассмотрение, казалось бы, простых мер длины и времени может создавать парадоксы огромного теоретического значения, а физик Перси Бриджман развил на основе открытий Эйнштейна концепцию операционализма. Согласно Бриджману, достоверность измерений зависит не столько от основательности измеряемого явления, сколько от методов измерения и порождаемых ими закономерностей. Это было желанным новшеством для психологии, которая все еще пребывала в сомнениях относительно предмета своих исследований. Точно так же, как его коллега Скиннер, Стивенс ухватился за операционализм как за выход из тупика и принялся создавать психологию как истинную науку, основанную на измерении.
