Борис Минаев - Ельцин
Организм 64-летнего человека не выдержал испытаний, которые стали для него системой.
Кремлевская пресс-служба именно так и попыталась объяснить ситуацию: президент за последнее время пребывал в очень сильном напряжении.
Он «недолежал» в больнице, не прошел полный курс реабилитации в барвихинском санатории, выписался раньше срока. Всё лечение заняло недели две. Затем — визиты во Францию, США. После этого Ельцин отправился в Сочи, в резиденцию «Бочаров Ручей», чтобы восстановиться. «Восстановиться» вновь не получилось.
26 октября последовал второй инфаркт. Ельцина на вертолете привезли из Завидова. Приступ начался, когда Б. Н. находился в бане, в парилке. Он по-прежнему верил, что его организму не может угрожать ничего серьезного.
На этот раз врачи решили довести лечение президента до конца: остаток октября и весь ноябрь он должен провести «под пристальным наблюдением медиков». По-видимому, в необходимости этого удалось убедить и самого Б. Н. Консилиум, состоявшийся 27 октября в ЦКБ, констатировал, что у него «сохраняется нестабильное кровоснабжение сердечной мышцы», хотя признаков сердечной недостаточности нет.
Руководитель консилиума академик Андрей Воробьев заявил на пресс-конференции 31 октября, что до конца следующего месяца президент будет находиться в ЦКБ.
Вот тогда-то ему впервые, может быть, в своей жизни пришлось провести в больнице целый месяц (ноябрь). Здесь было время подумать — кто пойдет на предстоящие президентские выборы 96-го года? Для всех стало вроде бы понятно — не он.
С таким здоровьем, с висящей на его плечах войной в Чечне? Нет, не он.
Явно не он.
В Кремле ждали решения самого Ельцина — в этой ситуации толкать его на второй срок команда президента не решалась. При этом кто-то считал, что ничего страшного не происходит, а кто-то начал просчитывать «вариант Черномырдина»: изучать здоровье премьера, биографию, политические взгляды. Пытаться конструировать возможный сценарий президентских выборов с его участием. Уже возник образ «умеренного либерала» и «умеренного консерватора». Изучали также и возможность передачи властных полномочий уже сейчас, не дожидаясь выборов. Многие аналитики, в первую очередь зарубежные, считали, что слабеющему кремлевскому лидеру нужно сделать это вовремя.
Ельцин молчал и тему никак не комментировал. Единственной его реакцией можно считать неразбериху, возникшую в связи с поручением Черномырдину «заниматься силовыми министерствами» и «координировать их работу» во время его второго обострения ишемической болезни. Как только президент почувствовал себя лучше, он отозвал это поручение.
Сюжет был скомкан.
Инфаркты Ельцина поставили прежде всего перед ним самим огромную проблему — что делать?
Идти или не идти на второй срок? Готов ли Черномырдин стать преемником?
Состоятся ли новые президентские выборы в 1996-м?
И что это будет означать?..
Здоровье его было подорвано.
Чеченская война продолжалась…
«С ним не страшно…» (1996, январь — июль)
В 1995 году кремлевская администрация провела большое исследование по всей России об отношении населения к политике президента. «Исследование, — пишут помощники Ельцина, — выявило целый комплекс негативного восприятия… “старый”, “больной”, “обещает, но не выполняет обещаний”, “не контролирует выполнение законов и указов”, “имеет вредные привычки”. Фрагментами присутствовали и остаточные положительные оценки: “дал свободу”, “опытный”, “с ним не страшно” и т. п.»…
Как это — «с ним не страшно»? После октября 93-го, шока, вызванного реформами, после чеченской войны? Странная, парадоксальная оценка, не правда ли, если исходить из нашей сегодняшней логики? И вполне понятная тогда, в 96-м. Всю глубину этой «остаточной оценки», весь объем настроений и ожиданий, который за ней таится, кремлевские политтехнологи оценят позже.
Новый, 1996 год не сулил ему поначалу ничего хорошего.
В декабре — снова сердечный приступ. Ельцин теперь постоянно находится между ЦКБ, барвихинским санаторием и Кремлем. Выглядит уставшим, несмотря на то, что вроде бы много отдыхает. Но отдых под присмотром врачей его совсем не радует. 31 декабря в своем кабинете в Кремле он по традиции собрал ближайших сотрудников. Открыли бутылку шампанского. Разлили. Ельцин посмотрел на них с печальной иронией. «Вам шампанское, а мне — заменитель», — грустно сказал он.
В конце декабря 1995-го Центризбирком окончательно подвел итоги выборов в Госдуму. Выяснилось, что коммунисты, с учетом одномандатных округов и «сочувствующих» депутатов, одержали серьезную победу. У них, правда, не было так называемого «квалифицированного» большинства для автоматического преодоления вето или, скажем, для президентского импичмента, но и того, что они набрали, вполне хватало, чтобы большинство руководящих кабинетов в парламенте заняли депутаты с партийным билетом КПРФ. На четыре года, как пишут помощники Ельцина, Госдума стала «просторным, хорошо оборудованным, комфортабельным штабом коммунистической партии». После победы на парламентских выборах Геннадий Зюганов, лидер российских коммунистов, стал претендентом номер один на президентских выборах.
Новые страшные сюрпризы преподносила и чеченская война.
9 декабря отряд боевиков, командиром которого был зять Дудаева, бывший комсомольский работник Салман Радуев, совершил нападение на дагестанский город Кизляр. Сначала боевики попытались атаковать военный аэродром, уничтожить вертолеты, но потом изменили маршрут и захватили больницу, родильный дом, школу. Под дулами автоматов загнали в больницу несколько тысяч человек. Расстреляли несколько десятков. Кошмар Буденновска повторился.
На пути следования отряда Радуева, сказал возмущенный Ельцин, было «несколько тысяч российских военнослужащих», немалое количество блокпостов, милицейских кордонов. Однако российские «проверки на дорогах» не выдерживали никакого испытания (что в дальнейшем доказали события в Москве, в Театральном центре на Дубровке, и в Беслане). Война шла внутри России — вот в чем дело. А внутри России, даже на отдельной ее части, невозможно обеспечить жесткий пограничный контроль.
Мобильная группа Радуева спокойно обошла кордоны и заставы. Ей не помешали ни армейские бронемашины, ни милицейские патрули, ни фээсбэшные осведомители и информаторы. Позже выяснилось, что в российскую разведку шли сигналы о возможности такой операции. Указывали даже конкретные сроки.
