Григорий Грум-Гржимайло - По ступеням «Божьего трона»
От Цзя-юй-гуаня почти до селения Хой-хой-пу мы шли большой дорогой по местности, которая представлялась теперь, в сентябре, столь же безотрадной, как и ранней весной, когда на сером фоне песка и гальки, иногда на протяжении десятков метров, не попадалось ни кустика, ни былинки. За укреплением Хун-шань-цзя ландшафт стал несколько веселее: то там то сям стали мелькать пучки чия (Lasiagrostis splendens Kunth.), кустики терескена (Eurotia ceratoides G. A. M.), некоторые солянки (Horaniitpvia sp.? Salsola sp.?), Hedysarum multijugum Maxim, и Halogeton arachnoideum Mog.-Tand.; присматриваясь же ближе, можно было, сверх того, заметить среди гальки и более мелкие травы: Tanacetum multijugum Maxim., приземистую Artemisia fragrans var. subglabra Winkl. и остатки давно уже засохшего ковыля (Stipa sp.?).
Километра четыре не доходя до селения Хой-хой-пу, мы оставили большую дорогу и, свернув с нее вправо, без тропинки направились к ясно видневшемуся в горах устью ущелья. На этом участке пути среди галечника стали часто попадаться глинистые площадки, поросшие чахлым гребенщиком (Tamarix laxa Willd.?); в то же время поверхность степи приняла неровный характер и казалась изборожденной множеством узких и неглубоких русел, которые, образуя сеть, имели общее направление к северо-востоку. В том же направлении уходило и настоящее речное русло, пройденное нами на пятом километре от сворота с большой дороги, плоское и безводное, хотя и с ясными следами бежавшей в нем недавно воды. Я думаю, что это русло речки Чан-шуй, текущей к западу от селения Хой-хой-пу; В. А. Обручев, который пересек гряду Хэй-Шань (Цзя-юй-гуань-Шань), следуя вдоль ее русла, называет ее по имени помянутого селения.
В километре отсюда крутым уступом начинались горы. В них мы вступили неглубоким ущельем, проложенным среди пестрых песчанистых глин и глинистых песчаников и конгломератов, относимых В. А. Обручевым к надкаменноугольным отложениям.
Подходя к горам, я не видел следов какого-либо русла, но в глубине ущелья оно вдруг обозначилось; а далее я нашел даже кое-где и влажный песок. Что это за русло? Дождевой ли сток или продолжение неусмотренного мною ранее ложа временного ручья, берущего начало где-нибудь в предгориях Нань-Шаня южнее дороги, – вопрос этот так и остался невыясненным.
По руслу, со второй половины ущелья, стал попадаться камыш, выше же росли гребенщик (Tamarix laxa Willd.), терескен (Eurotia ceratoides С. A. M.), Atraphaxis lanceolata var. divaricata Ledb., Apocynum venetum L., Peganum harmala L. и травы: Statice aurea L., St. otolepis Schrenk, Zygophyllum Potanini Maxim., Artemisia dracunculus L. Astragalus sp.? и некоторые другие.
Ущелье – длиной около шести километров – вывело нас к селению Ша-гоу, раскинувшемуся вдоль р. Ма-гэ-чэн, которая, при глубине свыше 30 см и быстром течении, имела не менее четырех метров ширины. После Чи-ю-хэ это самая значительная из речек, сбегающих с Нань-Шаня на участке между Су-лай-хэ и Тао-лай-хэ, и мне кажется, что это ее истоки, а не ничтожной Чан-шуй (Хой-хой-пу), находятся на перевале Те-дабан через Тао-лай-Шань. Впрочем, в дневнике у меня отмечено, что речка эта берет начало в ключах и болотах Чи-цзинь-ху.
Группа фанз селения Ша-гоу, приютившаяся в тени высоких тополей и развесистых ив, выглядит очень нарядно. Запашки велики, и, судя по ним, можно думать, что местное население благоденствует. В действительности, однако, тощая и сухая песчанистая почва вдоль речки Ма-гэ-чэн родит плохо. Удобрить ее как следует нечем, напоить досыта невозможно. А что почва Ша-гоу действительно очень суха, видно хотя бы из того, что пустыня начинается сейчас же за порогом фанзы; где нет тени, там нет иной растительности, кроме хвойника (Ephedra sp.?), гребенщика или чия; даже по межам и по краям оросительных канав ютится поросль, характеризующая пустыню: джантак (Alhiagi kirghisorum Schrenk), ак-тегене (Lycium sp.?), Zygophyllum Potanini Maxim., полынь – и нигде при этом ни кусочка настоящего луга.
Несмотря на усиленные хлопоты проводника, мы с трудом могли собрать здесь достаточное количество фуража, да и то по цене, значительно превышающей сучжоускую.
В селении Ша-гоу мы только ночевали и ранним утром тронулись дальше.
Долиной Ма-гэ-чэна мы шли километров пять, имея вправо отроги Хэй-шаня, а влево гору То-хо-тай-цзы, представляющую одну из самых высоких точек Чи-цзинь-шаня, иначе Чао-цзянь-шаня. Но уже к концу этого участка дороги горы заметно раздвинулись, и река выбежала в обширную котловину, которую нам и предстояло теперь перейти. Река Ма-гэ-чэн уходила здесь вправо, но русло ее, зарывшееся в песчано-глинистую почву котловины, мы могли проследить самое большее что на километр; несомненно, однако, что оно протягивается далеко к северо-востоку, может быть достигая населенного монголами урочища, в центре которого, как нам говорили, имеется небольшой водоем. Крейтнер называет его Па-лин-хай[233]. Таково ли действительно современное его название, я не знаю, так как, к сожалению, утратил относящуюся до него запись; древнее же название урочища, как кажется, было Хоу-лю-вань.
Котловину мы пересекли в северо-северо-западном направлении и, только подойдя уже к бугристым пескам, с юга окаймляющим оазис Инь-пань-фу-цзы, иначе Хо-хой-цзы, свернули на север. В общем от устья Ма-гэ-чэнского ущелья до оазиса мы насчитали тридцать два километра, из коих на долю песков пришлось не более четырех километров; все же остальное пространство занимала глинисто-песчано-галечная пустыня, ровная, да и голая, как ладонь.
На первых порах нам еще попадались сухие русла временных потоков, выносящих воду с массива То-хо-тан-цзы на северо-восток, к котловине Па-лин-хай, но далее даже и эти вымоины перестали разнообразить монотонный характер пустыни, широкой, ровной скатертью уходившей на север.
Туда, палимые солнцем, погоняли мы своих лошадей, но прошло добрых четыре часа времени, прежде чем мы завидели впереди узкую полосу зелени. Наконец-то!
Но нет, это был еще не оазис, а заросли Lycium и Nitraria на песчаных буграх, опоясывающих с юга оазис. Сперва мы встретили летучие пески, редкими холмиками набросанные на глинистой почве пустыни, а затем дорога вступила в бугристые пески, уже закрепленные густой растительностью. Подвижные пески имели в высоту не более полутора метров, закрепленные – и того меньше. Простирание их весьма коротких гребней (наибольший из песчаных валов не имел и 10 м в длину) было северо-северо-восточным, заветренный их склон, т. е. более крутой, обращен был на запад. О тех же песках, хотя и лежавших дальше к востоку, В. А. Обручев пишет следующее: «Простирание гребней барханов и барханных валов NO 30°, крутые склоны обращены к OSO; но формы сглажены вчерашним дождем и последними SO-ветрами, насыпавшими пологие откосы у крутых склонов и срезавшими острые гребни»[234]. Сопоставление этих наблюдений указывает на весьма интересную климатическую особенность котловины Инь-пань-фу-цзы, а именно, что господствующие в ней летом северо-западные ветры к осени сменяются юго-восточными.
![Матвей Курилкин - Будни имперской стражи[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)