Василий Потто - Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях
Пораженные черкесы остановились на краю утеса, и у всех мелькнула одна и та же мысль: «Погиб». Но еще мгновение – и все увидели ясно, как посреди пенистых волн вынырнул конь и на темном фоне реки обрисовалась фигура плывущего всадника. Град пуль осыпал беглецов, но ни одна из них не попала в цель, и Джембулат достиг противоположного берега. Но здесь ему грозила новая опасность. Выстрелы вызвали тревогу на окрестных постах, и линейные казаки уже неслись со всех сторон. Одиночного всадника легко можно было принять за вожака неприятельской партии, переправляющейся на русскую сторону, и в руках казаков уже засверкали ружья. Находчивая Цхени сорвала с себя белую чадру и стала махать ею. Подскакавшие казаки с удивлением увидели всадника и женщину. Когда они узнали, в чем дело, когда измерили глазами грозный утес, высившийся на том берегу Кубани, они смогли оценить весь героизм Джембулата, и отважный юноша сразу завоевал их симпатии. Но предметом особенного восхищения стал верный товарищ Джембулата, его добрый конь; казаки обступили его, не могли на него наглядеться, не могли нахвалиться им, разговаривали с ним, как будто с товарищем.
Об этом происшествии донесено было императору Александру, и Джембулат был принят в русскую службу прапорщиком в один из драгунских полков, стоявших на Кавказской линии. Государь приказал вместе с тем сообщить кавказскому начальнику свою волю, чтобы сохраняемо было полное уважение к религиозным обрядам и обычаям Джембулата. Но Джембулат сам не захотел оставаться магометанином, он принял крещение и был обвенчан с Цхени по православному обряду.
Деятельный сотрудник Глазенапа на линии, Лихачев в начале 1806 года вместе с ним участвовал в знаменитом Дагестанском походе. И если русские имеют право справедливо гордиться этим походом, если бескровное завоевание Дербентского ханства составляет доныне одну из видных страниц боевой кавказской летописи, то этим больше всего обязаны необычайной смелости, энергии и политическому такту генерала Лихачева.
Дело в том, что, когда в Дербенте вспыхнул мятеж и жители, прогнавшие хана, прислали в русский лагерь депутатов с просьбой о скорейшем занятии города, Глазенап, еще не зная достоверно того, что происходит в Дербенте, колебался. Но именно Лихачев убедил его послать немедленно хоть небольшую часть войска, указывая, как неуместна здесь медлительность, что колебание может произвести в депутатах только недоверие к силе русского оружия. Помня недавний жребий князя Цицианова, погибшего в ту самую минуту, когда он принимал ключи от бакинского хана, Лихачев, руководимый исключительно своей отвагой, тем не менее сам вызвался ехать в Дербент и для скорейшего движения выпросил себе только шесть сотен казаков и одно орудие.
– Честь – мой бог. Я умру охотно, если должно, чтобы я умер для пользы моего отечества, – сказал генерал, прощаясь со своими офицерами.
Быстро, в одну ночь, перейдя больше шестидесяти верст, Лихачев под утро явился под стенами Дербента и, не въезжая в город, послал приказание, чтобы весь народ вышел навстречу русскому генералу. Жители повиновались, и Лихачев торжественно вступил со своими казаками в главные ворота крепости. Здесь старшины и почетнейшие беки поднесли генералу городские ключи, но он скромно отклонил от себя эту почесть, предоставив ее Глазенапу, который должен был подойти на следующее утро.
По взятии Дербента Лихачев участвовал, под главным начальством генерала Булгакова, и в покорении Кубинского ханства, владетель которого, тот же Шейх-Али-хан, не желая покориться русским, скрылся в горах и оттуда волновал окрестное население. Чтобы водворить порядок в стране, надо было прежде всего сломить упрямую энергию хана, и Лихачев опять, с его беззаветной отвагой, вызвался ехать в горы один, почти без конвоя, с тем чтобы добиться мирного решения этого вопроса. Дерзкая поездка его увенчалась полным успехом, и Шейх-Али-хан решился распустить свои вооруженные шайки.
Блистательное участие Лихачева в Кабардинской экспедиции, на Кубани и, наконец, в горах Дагестана, доставило ему орден Святого Владимира 3-й степени, Анненскую ленту и бриллиантовый перстень с вензелевым изображением имени императора Александра I.
В декабре 1806 года Лихачев возвратился на линию, а в следующем феврале ознаменовал себя новым блистательным подвигом при штурме Ханкальского ущелья.
Место это, отлично укрепленное самой природой, лежит в Чечне, в семи верстах от нынешней крепости Грозной, между реками Аргун и Гойтой. Две отдельные высокие горы образуют теснину, известную под именем Ханкальского ущелья. И горы, и теснина покрыты сплошными дремучими лесами, издавна служившими притоном для хищнических партий, собиравшихся на Сунже против линии. В середине февраля Булгаков с небольшим отрядом, в составе которого был и полк Лихачева, подошел к Ханкальскому ущелью и потребовал его сдачи. «Только по нашим трупам русские пройдут через теснину», – ответили горцы. Булгаков выдвинул вперед шестнадцатый егерский полк и приказал Лихачеву штурмовать ущелье. Позиция горцев, расположенная в теснине, среди дремучего леса, была прикрыта с фронта целым рядом завалов, обнесенных канавами и рвами; за ней грозно возвышалась сплошная стена, сложенная из каменных глыб и целых утесов, а далее шли бревенчатые срубы с пробитыми в них бойницами. Но ни природная крепость позиции, ни искусство ее обороны, ни отчаянная храбрость чеченцев, поклявшихся умереть с оружием в руках, – ничто не помогло остановить егерей, предводимых отважным Лихачевым. После кровопролитнейшей девятичасовой резни, доныне не забытой еще на Кавказе, большая часть упорных защитников Ханкальского ущелья легла на месте, и русские знамена водрузились среди неприступной твердыни.
В самом разгаре боя храбрый капитан Семека, только что отбившийся от целой кучи насевших на него чеченцев, подвергся новому нападению трех горцев, против которых защищаться уже был не в состоянии. Рядовой его роты Башир Абликамиров, увидев опасность, которой подвергался капитан, бросился к нему на помощь, положил одного чеченца выстрелом из штуцера, другого заколол штыком, и в то мгновение, как шашка третьего уже сверкала над головой офицера, он кинулся вперед и подставил под удар собственную руку. Рука Абликамирова мгновенно отлетела прочь, отрубленная по локоть, но этого мгновения было довольно, чтобы оправившийся Семека изрубил чеченца[75].
Лихачев за это дело был пожалован орденом Святого Георгия 3-й степени.
Последним подвигом пятнадцатилетней службы Лихачева на Кавказе было усмирение в том же году карабулаков. На плечах его в это время лежало уже полвека, и, изнуренный боевыми трудами, он вышел в отставку. С грустью простившись с Кавказом, где протекли его лучшие цветущие годы, он удалился в свою Порховскую деревеньку, намереваясь провести там остальные дни свои в сельской тишине и в скромных занятиях деревенским хозяйством.
