Йоханнес Штейнхоф - «Мессершмитты» над Сицилией. Поражение люфтваффе на Средиземном море. 1941-1943
[Итальянские] береговые батальоны… были укомплектованы людьми старших возрастных групп, часто плохо управлялись и в некоторых случаях обороняли сектора длиной до 40 километров.
Альберт Гарланд. Сицилия и капитуляция Италии. Средиземноморский театр военных действий. Армия Соединенных Штатов во Второй мировой войнеС наращиванием союзниками в две последние недели июня воздушных ударов по Сицилии истребительным частям, размещенным на Сардинии и в Северной Сицилии, была поставлена задача сковывать мощные атакующие соединения бомбардировщиков и истребителей союзников. Потери в воздухе и на земле, а также уничтожение большего, чем когда-либо, числа аэродромов все больше отражались на их боеспособности.
Франц Куровски. Ворота в крепость ЕвропаКомизо находится в южной части острова, приблизительно в 24 километрах от побережья, чей белый бесконечный песчаный пляж можно заметить с большого расстояния. Великолепный вид. В дни, когда мы атаковали порт и аэродромы Мальты, этот залив предоставлял возвращавшимся поврежденным самолетам, у которых не было никаких шансов достичь аэродрома в Комизо, возможность совершить вынужденную посадку. Фокус состоял в том, что надо было посадить самолет на воду таким образом, чтобы он не уходил под воду, а скользил по ее поверхности и в конце пути достигал пляжа. Но было лучше – при условии, что вы могли так далеко дотянуть, – садиться параллельно берегу на мягком песке. Некоторые пилоты «Ме-109» выполняли этот опыт с большим успехом; другие же тонули, пытаясь это сделать. Теперь я уже другими глазами смотрел на красивый серповидный залив, простиравшийся далеко за пределы города Джела, поскольку это место идеально подходило для морского десанта, основанного на тактике, опробованной американцами на Тихом океане.
За линией пляжа вдоль берега тянулась цепь невысоких строений. Это были все те же нелепые сооружения с бойницами, которые можно было заметить всюду на побережье. Они были выстроены или из туфа[54], или из мягкого известняка; раствор при их строительстве не использовался, так как этот необходимый компонент дорого стоил и кто-то его «загонял». Эти сооружения, как предполагалось, создавали впечатление готовности к упорному сопротивлению – форма самообмана, типичного для Италии под управлением дуче[55]. Зрелища, подобные этому, наводили на нас жуткую тоску, поскольку нам стало казаться, что мы тоже стали видеть не то, что есть на самом деле, а то, что нам хотелось видеть, иными словами, мы стали выдавать желаемое за действительное. Одним из примеров была моя встреча с итальянским караульным патрулем из двух человек во время предыдущего посещения Джелы.
В полдень Бахманн и я шли через дюны к пляжу, чтобы искупаться. Внезапно дорогу нам преградили два пожилых человека в форме итальянской армии. Они спросили пароль, справились о нашей национальности и, очевидно, были весьма удовлетворены, когда мы показали им нашу немецкую форму, оставленную лежать в кустах чертополоха. Эти два трогательных старика были родом из окрестностей Энны, в центре острова. Несмотря на жару, они были одеты в оливковые мундиры из грубой, плотной ткани, прозванной немецкими солдатами «асбестом», и вооружены короткоствольными винтовками, использовавшимися в итальянской армии. Их икры над ботинками со шнурками были обвязаны исчезнувшими уже везде обмотками. Они сказали, что их задача состоит в том, чтобы останавливать неизвестных людей и устанавливать их личности. Обнаружив что-нибудь подозрительное, они должны были сообщить по телефону в штаб своей роты в Джеле.
И это была итальянская береговая оборона, после того как итальянцы и немцы потерпели поражение в Северной Африке! Это было столь превозносившееся железное намерение сбросить врага назад в море, если он осмелится вступить ногой на священную землю римлян!
Комизо был боевым аэродромом итальянских военно-воздушных сил, носивших гордое название Armata Azurra[56]. Благодаря своему удобному расположению он был излюбленным плацдармом для наших бомбардировщиков и истребителей в ходе сражений за господство в воздухе над Мальтой. Теперь, как и тогда, он был занят одной группой 53-й истребительной эскадры. Поблизости, в роще сосен и фиговых деревьев, постоянно покрытых желтой пылью с сухой равнины, инспектор истребительной авиации разбил свой командный пункт.
Выполнив широкий левый разворот над взлетно-посадочной полосой, я мысленно отметил состояние аэродрома. Бомбардировщики союзников, очевидно, часто атаковали его, коричневая, выжженная трава была испещрена бомбовыми воронками, ангары лежали в руинах, а самолеты группы – широко рассеяны в укрытиях по краям аэродрома. Белый крест верхушкой указывал в направлении пригодной взлетно-посадочной полосы, которая, как обещал генерал, была отмечена маленькими красными и белыми флагами.
После приземления моя машина, прежде чем остановиться, затряслась по неровной поверхности и наспех засыпанным воронкам. Летное поле выглядело мертвым. Только после того, как открыл фонарь кабины, я заметил механика, подзывавшего меня с края аэродрома, где для защиты самолетов были насыпаны земляные валы. Унтер-офицер Хелбиг приземлился после меня и следовал за мной в направлении укрытий.
Я выбрался из кабины и расстегнул ремни спасательного жилета, в то время как механики, приподняв хвост, развернули мою машину носом к посадочной полосе. Под колеса были поставлены клинья, и началась работа по ее обслуживанию. Люди были раздеты до пояса, их дочерна загорелые тела блестели от пота, поскольку они работали под палящим солнцем. Один из них открыл замки капота двигателя, чтобы проверить масло и охладительную жидкость. Мой вопрос о транспорте или о ближайшем телефоне был прерван хлопками разрывов зенитных снарядов высоко над нашими головами.
– Они на подходе! – завопил механик, спрыгнув с крыла и бросившись прочь.
Другой закричал:
– Там есть укрытие!
Он показал на земляную насыпь в центре живой изгороди из кактусов и затем также удрал. Мне не оставалось ничего иного, как тоже последовать в укрытие.
– Хелбиг, скорее! – крикнул я своему унтер-офицеру перед тем, как вслед за механиками броситься через высохший, высотой по колено, кустарник. К тому моменту, когда достиг входа в укрытие, я уже мог слышать гул авиационных двигателей. Крутая лестница вела вниз. Как стены и крыша укрытия, она была сделана из желтого туфа, камня, мягкого на ощупь и оставлявшего на руках желтые следы. Укрытие представляло собой туннель с двумя выходами и двухметровым основным помещением. Как только мои глаза привыкли к сумраку, я увидел, что оно заполнено так же плотно, как перегруженный автобус. Солдаты или стояли, прислонившись спинами к стенам, или сидели на корточках на пыльном полу. Когда я протолкнулся внутрь, им пришлось потесниться, отодвигаясь от входа к более защищенным позициям у стен. Ни один человек не попытался приветствовать меня. Впрочем, ожидать этого в подобной ситуации было бы невыразимой глупостью. Выражения их лиц были стоическими, почти безразличными, к настоящему времени они уже давно привыкли к этой игре с удачей. Я еще раз, как иждивенец, понял, что без заботливого внимания этих скромных механиков наши машины никогда не смогут подняться в воздух. Они смотрели на меня спокойно и с легким сожалением, словно говоря: «На сей раз вы должны потеть вместе с нами. От вашего умения сбивать самолеты тут будет мало проку».
