Мусаел Кочарян - Поль Гольбах
Гольбах правильно утверждал, что боги первобытного человека являются фантастическим отражением господствующих над людьми сил природы, но то обстоятельство, что в классовом обществе боги и духи все больше становятся фантастическим отражением в сознании людей господствующих над ними общественных отношений, еще не могло быть выявлено. Домарксистский атеизм не отличал религиозные представления доклассового общества от религии классового общества.
Все французские материалисты существенной причиной возникновения религии, наряду со страхом перед стихийными силами природы, считали обман людей со стороны священнослужителей. Подобно Мелье, Гольбах указывает, что религия была «придумана», «сочинена», «изобретена» жрецами с корыстной целью. Религиозные представления люди получили по традиции, наследованной от предков, а в итоге их авторами «были наши предки — невежественные дикари или, если угодно, искусные законодатели, сумевшие использовать страх, невежество и легковерие наших предшественников и подчинить их себе» (14, 431).
Страх, бессилие, обман действительно участвуют в возникновении религиозных представлений. Французские материалисты, в том числе и Гольбах, не понимали, однако, что обман, невежество и страх сами обусловлены более глубокими причинами. Говоря «страх создал богов», «старый» материализм выводил психологические корни религии, в том числе чувство страха, из натуралистически понятой природы и не видел социальную обусловленность этого страха.
Марксизм выводит сущность человека из совокупности общественных отношений. Психологические явления, в том числе и страх, современный материализм рассматривает не натуралистически, а как опосредствованные определенными общественными отношениями. Говоря о происхождении религии, Маркс в одной из ранних своих работ — «К критике гегелевской философии права» — так характеризует связь между человеком, классово-антагонистическим обществом и религией: «Человек — это мир человека, государство, общество. Это государство, это общество порождают религию, превратное мировоззрение, ибо сами они — превратный мир» (1, 414).
При всей своей исторической и классовой ограниченности критика религии Гольбахом и другими французскими материалистами сыграла огромную прогрессивную роль. Их атеизм явился по существу теоретическим выражением классовой борьбы революционной буржуазии против реакционных сил, в том числе католической церкви.
Церковь — опора деспотизма. Разоблачение фанатизма церковников
Борьба против религиозной идеологии и засилья церковников велась и до энциклопедистов. Передовые мыслители Франции вписали много ярких страниц в летопись этой борьбы. Монтень, Бейль, Мелье, Ламетри, Вольтер своими произведениями наносили чувствительные удары по мракобесию и схоластике. Гольбах продолжил и развил дальше их дело. Его критика религии и церкви как опоры деспотизма имела самое непосредственное отношение к политической борьбе против феодальной действительности. Мыслитель понимал, каким страшным злом для народа является церковь с ее огромным, широко разветвленным аппаратом, насчитывающим во Франции сотни тысяч священнослужителей самых различных рангов и званий, которых он справедливо считал верными слугами тиранов. Гольбах смело разоблачает связь религии и церкви с феодально-абсолютистским строем. В своих произведениях он показывает, что тирания и церковь одинаково враждебны народу, что между ними существует теснейшая связь, союз и сговор, что церковь прикрывает своим авторитетом дикий произвол и жесточайшие насилия. «Во все времена деспоты с успехом использовали влияние духовенства для порабощения народов и удержания их в цепях» (15, 311). Тираны и священнослужители образовали союз, цель которого — увековечение эксплуатации несчастных подданных (см. там же), говорит он. Как религия и церковь, так и феодальный государственный строй, являясь порочными в самой своей основе, преследуют единую цель — держать в угнетении народ. Поэтому они теснейшим образом связаны между собой и поддерживают друг друга. Государи называя себя богами на земле, используют религию лишь для более чудовищного угнетения и закабаления своих народов (см. 16, 129).
Все несправедливости и социальные беды, по мнению Гольбаха, являются результатом жестокого союза между тиранией и суеверием. Обращаясь к историческим фактам, он разоблачает пагубные последствия этого союза. Религия христиан ставила задачу обеспечить безопасность тиранов. Она проповедует смирение и не разрешает восставать против тиранов и деспотов (см. там же, 30). Именно небу, заключает он, мы обязаны теми оковами, которыми пользуются для того, чтобы сковывать «умы смертных».
Гольбах неоднократно подчеркивает, что религия направляет взоры людей на небо, с тем чтобы помешать им видеть истинные причины своих бедствий и применять в борьбе с этими причинами те средства, которые дарованы им природой. «...Обманывая людей от имени богов, суеверия заставляют их трепетать у ног королей» (15, 295).
Эти выводы, сделанные французским философом два века тому назад, не утратили своего значения и в наши дни. Противники социального прогресса используют все формы религиозного воздействия на людей, чтобы примирить их с новейшими системами капиталистической эксплуатации.
Критикуя церковь, разоблачая ее как опору деспотизма, Гольбах вместе с тем отмечает, что и церковь в свою очередь извлекает выгоды из союза с антинародными правительствами. Короли помогают церкви огнем и мечом насаждать веру, ограждают священников от ярости народа, награждая их за счет трудящихся несметными богатствами.
Религия насаждается не только воспитанием и привычкой, но и политическим насилием. Деспоты способствуют распространению религии потому, что она защищает и укрепляет их господство. «Единство интересов государей и священнослужителей почти всегда побуждало светских владык поддерживать церковников» (там же, 311).
Критику религии и церкви Гольбах связывает с разоблачением абсолютизма, тем самым способствуя идеологической подготовке буржуазной революции. Он сочувствует массам, которые страдают от двойного гнета: церкви и государства, духовенства и королей. «...Ужас перед сверхъестественным удвоил естественную робость перед силой. Народы, привыкшие трепетать перед жесткостью варваров — вождей, испытывали еще больший страх перед богами, благословлявшими эту жестокость» (там же, 294).
По его мнению, религия создает, с одной стороны, беспутных деспотов и тиранов, а с другой — покорных рабов. Она не только не может обуздать страстей земных владык, как пытаются утверждать святые отцы, а наоборот, сама делает из тиранов богов, капризам которых народам запрещается противостоять. Именно по вине религии «земные боги» считают, что им все позволено, и рассматривают своих поданных как презренный инструмент для удовлетворения своих честолюбивых желаний.
