Уильям Бакли - Австралийский робинзон
Один австралиец вынул из корзины и дал мне ногу кенгуру, смолу и коренья, а я пригласил друзей в дом и угостил рыбой, не преминув, конечно, похвастать своими запасами. Потом я рассказал австралийцам обо всех моих приключениях, вызвав у слушателей неподдельный восторг, который они выражали пением и совершенно невероятными прыжками.
Моя затея с запрудой так понравилась австралийцам, что они одобрительно хлопали меня по спине и уверяли, что я заслужил трех или даже четырех жен. Немного погодя австралийцы отправились бить копьем рыбу, а возвратившись, соорудили себе шалаши рядом с моей хижиной. Через несколько дней они уговорили меня пойти вместе с ними собирать коренья и смолу на соленое озеро Неллеменгобит, находившееся милях в пяти от моего дома и отделенное от моря только узкой полоской песка. Поблизости протекал пресноводный ручей, и около него мы разбили свой лагерь.
С наступлением полнолуния мы вернулись на Карааф. Там мы наловили столько рыбы, что никак не могли с ней управиться. Пришлось одному австралийцу пойти за остальными своими сородичами. Те в долгу не остались и принесли с собой много мяса кенгуру. Сытная жизнь пришлась им так по вкусу, что они обосновались рядом с нами и жили здесь довольно долго, не переставая хвалить меня за то, что я изобрел способ так легко ловить рыбу. Когда рыба приелась, мы ушли туда, где можно было охотиться на кенгуру. Нам везло, причем среди богатой добычи были не только кенгуру, но и вомбаты — туземцы называют их норнгнор. Эти зверьки, подобно кротам, роют себе в земле норы, достигающие в длину двадцати футов и уходящие вглубь на десять-двадцать футов. Вомбат не крупнее поросенка, вооружен крепкими зубами и длинными когтями, у него очень короткие лапы, шкура твердая и покрыта коротким волосом, хвоста нет, а уши хоть и есть, но почти незаметны. Вомбаты питаются в основном травой, норы покидают только после наступления темноты и под утро возвращаются.
Охотятся на вомбата так: маленького ребенка опускают в нору, и он пятится назад, пока не коснется ногами зверька. Тогда он кричит изо всех сил и стучит по своду норы. Охотники же, приложив ухо к земле, чутко прислушиваются к сигналам, которые позволят им почти точно определить, где находится животное. В этом месте они капают вертикально углубление, пока оно не пересечется с ходами в норе вомбата. Землю вытаскивают наверх в корзинах. Нет ничего проще, чем убить вомбата, застигнутого в норе, но, чтобы выкопать такую глубокую яму, приходится как следует попотеть. Поэтому австралийцы предпочитают охотиться на других животных, тем более что вомбаты, за исключением самок с детенышами, живут по одному. В жареном виде их мясо очень вкусно, приготавливают его крайне просто. Выпотрошенного вомбата кладут на огонь, и он довершает дело.
Что касается огня, то летом австралийцы очень легко добывают его трением одна о другую двух палочек из дерева деалварк. Иногда они носят с собой такие палочки в мешочке, сплетенном из волос опоссума. Вот зимой добыть огонь труднее, и австралийцам нередко приходится страдать от голода и холода. Последний особенно страшен потому, что единственную одежду австралийцев составляют накидки из шкур, которые они сшивают жилами, пользуясь в качестве иголок тоненькими косточками кенгуру. Спят австралийцы на этих же накидках.
Несмотря на то что австралийцы так плохо защищены от холода и дождя, хворают они, как ни странно, крайне редко. Правда, я встречал, но очень редко, людей, пораженных болезнью вроде цинги. Как правило, австралийцы — народ здоровый, у них не бывает инфекционных заболеваний, хотя один раз, помню, на них напал недуг, унесший много жизней, причем он, казалось, выбирал самых здоровых и сильных. Начиналась эта болезнь с того, что ноги сильно распухали, теряли подвижность и покрывались болезненными язвами.
Теперь мне хочется рассказать о странном обычае, принятом у австралийцев в семейной жизни, если это выражение применимо к ним. Как только на свет появляется девочка, родители почти немедленно обещают ее кому-нибудь в жены. С этого момента и до самого бракосочетания мать новорожденной не должна разговаривать с нареченным дочери и его братьями. Более того, она всячески старается избегать встречи с ними. Если будущий зять или его брат должен посетить лагерь, где живет мать девочки, ее предварительно извещают, чтобы она могла уйти подальше. Случайно встретив нареченного дочери, она закрывается накидкой. Если он преподносит своей будущей теще мясо опоссума или кенгуру или же другую еду, она, прежде чем принять и испробовать ее, натирает лицо и руки углем. Получив же в подарок накидку из шкур, она сначала дает поносить ее мужу[39].
Жених тоже неукоснительно соблюдает этот обычай. Он может встречаться с отцом, но ни в коем случае не с матерью невесты. Такое странное, на наш взгляд, поведение объясняется тем, что, по поверьям австралийцев, родители стареют, когда их дети вступают в брак, а мать немедленно седеет, как только будущий муж дочери взглянет на нее.
Вернемся, однако, к нашему рассказу. Охотились мы долго, и под конец к нам присоединились два племени — путнару и варвару. Они пришли издалека — с противоположного берега залива — без женщин и детей, поставили шалаши рядом с нашими и какое-то время вели себя спокойно. Но однажды путнару внезапно окружили наших и ни с того, ни с сего пронзили копьем молодого человека, лет двадцати: ему, видите ли, была обещана в жены девушка, которая приглянулась одному из нападавших. Бедняга сделал несколько шагов вперед и замертво рухнул на землю. Наше племя обрушилось на убийц с упреками, но они посоветовали нам убираться подобру-поздорову. Нас было меньше, и пришлось сделать вид, будто мы примирились с убийством.
Мы, естественно, сочли за благо уйти с этого места, причем меня послали известить родных убитого о несчастье, а заодно следить за передвижениями путнару. Я с честью выполнил поручение, то есть выяснил, где находится неприятель, и, разыскав родителей убитого, рассказал им об обстоятельствах гибели их сына. Их немного утешило то, что его останки похоронили на дереве, уж очень они боялись, как бы тело не попало в руки дикарей. Чуть успокоившись, отец собрал родных и друзей, они обмазались белой глиной и охрой и в полной боевой готовности двинулись в путь. Заметив приближение многочисленного отряда, путнару с позором бежали.
Теперь наше племя стало лагерем в Нуллемунгобеде. Эта местность в центре обширных равнин была богата источниками хорошей воды. Когда мы устроились, несколько человек сходили к дереву, на котором был похоронен убитый юноша, и унесли нижнюю часть трупа. Женщины в лагере, как обычно, встретили останки воплями и стенаниями, наносили себе головешками ожоги и все такое прочее, а затем зажарили мясо убитого между раскаленными камнями, и все присутствующие с жадностью стали его поглощать.
