Борис Алмазов - Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии
Поморская община, возникшая в 1690-е годы в глухих лесах на пустынном берегу реки Выг и процветавшая почти 150 лет, пользовалась наибольшим влиянием. Здесь образовался самый первый поморский толк «даниловщина». Центром его стало Выговское, или Выгорецкое, старообрядческое общежительство, которое находилось в Повенецком уезде Олонецкой губы на реке и озере Выг.
Основали его в 1695 году бежавшие из Соловецкого монастыря от осады иноки и другие сторонники старины – сын крестьянина из Тотьмы Корнилий, бывший дьячок Данила Викулов, братья Андрей и Семен Денисовы с сестрою Соломонией (происходившие из рода князей Мышецких), старец Сергий с сестрою. Жили сначала в разных скитах, потом соединились в общежительство. Община состояла из двух скитов Данилова и Лексы, а, кроме того, 12 пашенных дворов. Устав общежития требовал «все в казне иметь общим, у себя не иметь ни денег, ни платья, ни иных вещей… трапезу иметь всем общую, кроме немощных; пища и питие всем равны». Стена разгораживала пустынь на мужскую и женскую половину, разговаривали друг с другом через окно в присутствии двух стариц. Так же и весь мир они считали разделенным на две неравные половины, большую из них победил антихрист. Выговцы думали, что только они и есть те избранные люди, на которых антихрист не смог наложить свою печать, не молились за государя и за священство, принадлежащих, по их мнению, к оскверненному миру. Скитники вынуждены были обходиться без священства и таинств, кроме крещения и покаяния.
Ждали конца света, но он все не наступал, и постепенно общинная жизнь выговцев стала меняться. Общий скит разделился на два самостоятельных скита – мужской и женский, стали заключать браки, разделились на «скитников» и «работных людей». Были и другие изменения: в 1742 году сначала Данилово, а потом и Лекса стали при молении поминать царя и царствующий дом. Еще при Петре I выговцы согласились платить двойной подушный оклад государству. Когда в 1702 году Петр I основывал железоделательные заводы, один из них (Повенецкий) строился близ Выговской пустыни. Царские власти не препятствовали жизни общины, но требовали участия в работах и уступок – молиться за царя.
С уступками властям, на которые пошла община в начале XVIII в., согласились не все выговцы. В 1706 г. из выгорецкой общины вышел один из ее несогласных деятелей – Феодосий Васильев. В Новгороде он возглавил свою «феодосиевскую» общину, отсюда бежал в Польшу, затем основал общины в Великолукском и Дерптском уездах. «Феодосиевский» толк проник в Москву, где в 1771 г. было основано общежитие Преображенского кладбища. Правила жизни его заимствованы из Выгорецкого монастыря. Многие феодосиевские общины Ярославля, Новгорода, Вышнего Волочка, Риги, Тулы, Саратова, Нижнего Новгорода, Казани, Стародубья зависели от Преображенской, получали оттуда книги, наставников и певчих.
В 1722 году, по запросу Синода, выговцы дали письменные ответы на вопросы о свой вере. В «Поморских ответах» поморцы написали, что никонианских новшеств, по прежнему, не принимают, но свои обязанности к государству признают, а царей к еретикам не причисляют. Ради спасения, желали бы замкнуться в собственном отдельном «мире», но государственных повинностей не отвергают, готовы платить двойную подушную подать и выплачивать за требуемых рекрутов в царское войско по 120 руб.
Ломка жизненного уклада в России, начатая Петром I, способствовала постепенному возрастанию числа старообрядцев.
Число жителей Выговских скитов значительно выросло. К началу века здесь официально жило 1000 человек (из них 700 женщин), а неофициально до 2800. Выработанное в скитах ученье распространялось не только в Олонецком уезде, но по всему Поморью. Выг считался «беспоповским Иерусалимом». Сюда шли учиться чтению, уставному письму и иконописи, для чего действовала особая школа. Более 100 девиц и несколько мужчин занимались там перепиской книг и отсюда выходили опытные начетчики и начетчицы.
Расцветало хозяйство. Занимались земледелием, скотоводством и промыслами: рыбной ловлей, охотой, торговлей. Имелись в скитах и мастерские избы: кузнечная, швальни – портная и чоботная, кожевня, медня и др. У выговцев были свои корабли, посылались свои артели на остров Шпицберген для добывания оленей, моржей и белых медведей. Добычу отвозили в Архангельск, там покупали треску и отправляли ее в Петербург для обмена на хлеб. Во многих городах у выговцев были дома и капиталы, а доходы скитов в 1830-х годах доходили до 200 тысяч руб. Управлялись скиты выборным «большаком», который жил в Данилове и заведовал как хозяйством и казною скитов, так и религиозными их делами. При большаке состояло несколько доверенных лиц, которые ему помогали.
Расцвет скитов совпал с царствованиями Екатерины II и Александра I, когда раскольники не подвергались преследованиям.
Николай I, вступив на престол, начал гонения, а к концу его царствования скиты были почти разорены. С 1827 года стали принимать карательные меры – запретили принимать в скиты детей, вывозить из скитов книги и иконы, проживать в пашенных дворах, были сняты с часовен колокола. Полное разорение Выгоцких скитов настало в 1854–1855 годах. Оставшиеся в скитах жители были выселены, сломаны ограды вокруг скитов и кладбищ, разрушены больницы, мастерские и часовни.
Третий толк беспоповцев – филипповский. Некоторые олонецкие и архангельские беспоповские общины, жившие в лесах и почти не имевшие сношений с внешним миром, осудили отступничество выговской общины от первоначальных правил. Часть поморского согласия во главе со старцем Филиппом отошла от выговских поморцев и образовала свой «филипповский» толк с центром на реке Умбе (Кольский полуостров). Филипповцы считали единственным путем спасения самосожжение, и к нему готовились. В 1743 году Филипп с группой последователей был окружен посланным властями военным отрядом, но 70 человек сожгли себя в срубе. Филипповский толк и идея «самосожжения» распространялись на Севере России и в Верхнем Поволжье.
Последнее деление беспоповщины – странничество, возникло в 1760-е годы, и к середине XIX века распространилось в Архангельской, Олонецкой, Пермской и других губерниях. Последователи странничества – бегуны – не имели дома, отвергали всякое подчинение властям, не платили податей, избегали военной службы. Даже обряд крещения они совершали только в дождевой воде или роднике – той воде, которая не текла по земле, казавшейся им «подвластной антихристу».
Историки Русской Церкви Николай Каптерев и Евгений Голубинский убедительно доказали, что реформы патриарха Никона, так называемые «никоновы новины», были малообоснованны, и старообрядцы во многом, хотя и далеко не во всем, правы в своем несогласии с ними. Однако эта формальная правота оборачивается нравственной неправотой в отношении старообрядцев к самой Церкви. Эта огромная нравственная неправота заключается в том, что для ярых приверженцев протопопа Аввакума форма нескольких богослужебных обрядов, почти бытовая традиция, оказалась важнее самой Церкви.
