Анатолий Отян - Всё Что Есть Испытаем На Свете
У меня что-то ёкнуло внутри, и с тех пор я, когда приходила
Тамара, отходил от греха подальше. Егор, видя, что его шуточная угроза возымела действие подозвал меня при ней и смеясь сказал:
– Да не бойся, ты. Я ведь пошутил. А любоваться такой красавицей всем не запрещается.. Правда Тома? – Тома засмеялась, показав ровные белоснежные зубы.
– Правда, правда, пока ты трезвый.
Я не рискнул поддерживать разговор и отошёл.
Через несколько дней, в воскресенье, мы с Володей Золотарёвым пошли обедать в столовую. Как только мы зашли в тамбур, внутренняя дверь открылась и здоровенный парень, с финским ножом над головой, бросился с криком на меня.
Я не помню кричал я или нет, наверное, не кричал, так как не успел сообразить, что происходит. Человек с ножом, вдруг увидел, что это не тот, кого он хотел убить, и со словами: "Фу ты, чуть не перепутал", – выбежал наружу. Это был Егор. За кем он гнался, мы так и не узнали. Только труп Егора с пулевым ранением нашли на следующий день на крыше сарая. Кто его застрелил, или такие же бандюги, как и он, или милиция, мы тоже не узнали. Только в комнату через стенку поселился другой парень, и Тамара стала его женой. История эта для романа или сценария для кинофильма с названием: "Хабанера" или
"Меня не любишь, но зато тебя люблю я и берегись любви моей".
Услышали вы сейчас мелодию из оперы Бизе "Кармен"?
Что ещё сказать о Кривом Роге? Я последний раз был там в девяностом году, и он изменился и в то же время нет. Появились многоэтажные дома, дороги, троллейбус и даже Метро, чем-то уникальное, автобусное сообщение стало лучше. Но остались прежними рабочие посёлки с их маленькими перекошенными домиками, заборами, сложенными насухо из породы, грязными кривыми улочками и всё это с красным налётом. Прежними остались и их обитатели. Беспросветный тяжёлый и опасный труд, беспробудное пьянство, поножовщина ещё больше усилившаяся в годы "перестройки". XVII-XVIII века, если судить по книгам и фильмам.
В моём родном Кировограде было несколько таких районов: Чичёра,
Кузни и Солодка балка. Чичёру и Кузни снесли и на их месте построили новые районы, а Солодка балка сохранилась. Она находится на берегу
Ингула, ниже электростанции. Глиняные лачуги – землянки поднимаются вдоль крутого склона и напоминают рисунки Лермонтова на Кавказе, только на рисунках подчёркивается величие гор и сила духа горцев, а вид Солодкой балки угнетает своей убогостью и нищетой. Какие могут там жить люди, можно только представлять. Фраза одного нашего общего знакомого, что "бытие определяет сознание" там актуальна, как нигде.
Приехавши из Кривого Рога, мы засели за дипломные проекты. Тема дипломного проекта называлась "Общежитие на 100 мест" Я имел типовой проект такого общежития, и я всё содрал (скопировал) 1:1. Но кое какие задания надо было делать дополнительно. Руководил моим дипломным проектом преподаватель лет 35, но почти совершенно лысый и седой по фамилии Бубис. У меня с ним всё шло нормально, и мы друг к другу претензий не имели. Но у него на голове вырос жировик размером чуть меньше половины куриного яйца. Студенты затеяли игру, задавая вопрос: "Что это у Вас за шишка?"
Он терпеливо отвечал, но игра передавалась из года в год и ему она страшно надоела. Врачи и раньше предлагали ему операцию по её удалению, но он боялся хирургического вмешательства. Наконец решился, и операция прошла успешно. Игра закончилась? Нет. Ему опять стали задавать вопрос: "Говорят, что у вас была шишка на голове,
Куда она делась?" И Бубис решил из-за издевательств по поводу отсутствующей шишки уехать из Кировограда. При появившейся возможности он это и сделал. Некоторое время Бубис наслаждался отсутствием идиотских вопросов (он опять работал в строительном техникуме где-то в России). Но однажды какой то второкурсник опять ему задал вопрос: "Говорят, что у вас была шишка на голове, Куда она делась?" Он спокойно ответил, довёл до конца лекцию, зашёл в комнату преподавателей и ему стало плохо. Вызвали скорую, которая отвезла его в больницу, где у него обнаружили инфаркт. В техникум он не вернулся, пошёл работать в строительную организацию. В семидесятых годах он якобы уехал на постоянное жительство в Америку.
По закону жанра вопрос о шишке должен был дойти до Соединённых
Штатов, но честно вам признаюсь, что дальше о его судьбе мне ничего неизвестно.
Время нашего нахождения в техникуме никто не контролировал, и я пропадал в Аэроклубе. Подошло время защиты диплома, и я его успешно защитил.
Меня и Бориса Чижова готовили к республиканским соревнованиям. Мы были не готовы к соревнованиям такого ранга, но кроме нас никого больше не было. Готовили – громко сказано. Так как я до соревнований в этом году сделал всего 17 прыжков. Что даже по тем временам было ничтожно мало.
В команду вошли Георгий Курылёв, Владимир Лебедев, Анатолий Отян и Нина Мартынова. Нина Мартынова работала мастером на мебельной фабрике. Заранее скажу, что команда была слабо подготовлена.
Банников был на сборах в сборной команде СССР, и не только не было кому нас готовить, а даже и отстоять перед самодурством начальника аэроклуба полковника Свиридова. В принципе, он был неплохим человеком, но погоны откладывают особый отпечаток на действия людей.
Даже гражданские начальники не всегда могут согласиться с мнением подчинённых, а о военных и говорить не приходится. Я знал немногих военных, готовыми согласится с мнением младших по званию, но это, как правило, уже из ряда выходящие случаи. Так вот, Свиридов запретил мне пользоваться секундомером при выполнении свободного падения, которым я, несмотря на небольшое количество прыжков, к тому времени хорошо овладел. Остальные члены команды тоже умели падать стабильно, но это получалось у них не всегда, а Нина вообще падала, как пишут в судейских протоколах, бп (беспорядочное падение)
Итак, 19 июля 1955 года мы отбыли на грузовом автомобиле ГАЗ-АА в город Киев.
Водителем у нас бал Иван Дубина, который несмотря на свою
"дубовую" фамилию, был невысоким, смуглым человеком, с мягким характером, всегда улыбающийся, и всегда помогающий, чем можно нам, парашютистам, и на тренировках и на соревнованиях..
В отличие от Дубины, был у нас водитель Ромах, хороший шофёр, но пожилой, лет под пятьдесят человек, с отвратительным характером, всегда всеми и всем недовольный, а на спортсменов рычащий как цепной… Однажды на площадке приземления, после прыжка я поднёс парашют к машине, и заглянул в кабину. Он не ожидал меня видеть и подпрыгнул на сидении, как подпрыгивают голые женщины при внезапно появившихся неожиданно мужиках. Дело в том, что Ромах при помощи умформера (моторчик – преобразователь тока с переменного в постоянный или наоборот) перекручивал трос спидометра на своём автомобиле. Это делалось для подгонки совмещения километража, пробежавшего машиной и показаниями спидометра. А это было нарушением. Он, увидев меня, стал браниться, вылез из кабины с матерщиной пошёл на меня и видимо, хотел ударить, но подошедши ко мне вплотную, увидел в моих глазах решимость и, поняв, что я не испугался и могу дать сдачи, отошёл в сторону, но продолжал бурчать уже что-то себе под нос. Его никто не боялся, но неприятно было с ним, всегда бурчащим, рядом находиться, как неприятно стоять рядом с дурно пахнущим предметом.
