Виктор Гришин - Косыгин. Вызов премьера (сборник)
Сегодня я у Гарбузова побывала, а через несколько дней уже вовсю торговали какао-порошком по 51 копейке. И как он пошел! У нас на фабрике 400 тонн лежало, все продали, а через месяц и все склады в стране разгрузились. Началась переработка ганских какао-бобов.
* * *Когда косыгинская реформа пошла, за рубежом поднялся шум: Советы, мол, наконец-то, «обанкротились», и главным показателем у них теперь будет не план по валу, а прибыль. Действительно, по условиям реформы этот показатель стал одним из основных. В нем все были заинтересованы. Мы теперь имели возможность самостоятельно формировать фонд развития производства, фонд социального развития. Я получила у Алексея Николаевича разрешение брать из социального фонда кредит до 25 %, а потом рассчитываться. Мы сразу начали строить жилье. Вообще тогда началось большое оживление всей экономики.
Последний раз я встречалась с Алексеем Николаевичем по поводу введения государственного Знака качества. Надо сказать, я с самого начала считала это мероприятие надуманной ерундой. Чтобы, скажем, конфетам «Трюфели» дать этот знак, нужно было собрать несколько десятков подписей, извести гору бумаги. А зачем? Что мы от этого имели? Да ничего! Лежат конфеты «Красного Октября» со Знаком качества, лежат такие же конфеты фабрики Бабаева без него. Цена-то одна и та же. Наконец Косыгин собрал совещание. Рядом с ним сидел Тихон Яковлевич Киселев, бывший председатель Совмина Белоруссии, он года полтора работал заместителем Косыгина. Я выступила и говорю:
– Это чепуха, Алексей Николаевич!
– Вы только подумайте, – с возмущением сказал он, но глаза его были веселыми. – Она называет важное государственное мероприятие – введение Знака качества – чепухой!
– Нет, подождите. Это что же получается? Наша фабрика выпускает 300 наименований продукции и только 10–15 – со Знаком качества. А надо бы – все 300. За это мы будем отвечать. И освободите нас от всех комиссий. А то приходит сорок человек, сидят, не дают работать, чуть ли не под микроскопом проверяют: этикетка на Знаке того ли размера или нет, рисунок Знака соответствует или нет, уголочек, завертыш такой или нет. Да житья нет от этих комиссий! Разве так можно?!
Прошло какое-то время. Говорит мне секретарь:
– Вас Киселев спрашивает.
Снимаю трубку и слышу:
– Должен тебе доложить, – честное слово, так и сказал. – Ты убедила Алексея Николаевича. Отменяем мы Знак качества на всю пищевую продукцию.
– Ну и правильно! Только оставьте его для обуви, пальто, других промышленных товаров, особенно для сложной бытовой техники.
Вот так Алексей Николаевич к производственникам прислушивался. И это шло на пользу дела.
Работа Косыгина
Анатолий Болдырев
Война, блокада, послевоенные будни
Болдырев Анатолий Сергеевич с 1931 года работал в Союз-цементе Главцемента Наркомтяжпрома СССР. В 1939 г. – заместитель главного инженера Главвостокцемента Наркомстройматериалов СССР. В 1940 г. переведен в Эконом-совет Совнаркома СССР. В 1941 г. добровольцем ушел на фронт, однако в октябре был отозван в Управление делами Совнаркома СССР, где занимался эвакуацией центральных учреждений, организаций и предприятий Москвы и области. В январе 1942 г. в составе группы уполномоченного ГКО А.Н. Косыгина был командирован в Ленинград. В 1942 г., после возвращения в Москву, назначен начальником группы инженерного вооружения Красной Армии в Управлении делами Совнаркома СССР. С 1943 г. – помощник заместителя Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина. В 1948 г. – заместитель министра финансов СССР. В 1963 г. утвержден председателем Госкомитета по делам строительства при Совмине РСФСР. В 1965 г. – первый заместитель министра промышленности стройматериалов СССР.
С 1938 г. я работал в Главцементе руководителем группы, занимающейся изучением специальных цементов. В ноябре 1939 г. меня вызвали к Е.М. Ярославскому – он хотел знать, занимаюсь ли я быстротвердеющими цементами и производят ли их у нас? Приглашение меня весьма удивило, ведь к промышленности строительных материалов Емельян Михайлович никакого отношения не имел. Он был профессиональным революционером, академиком, известным партийным историком и публицистом, членом редколлегий «Правды» и журнала «Большевик». Я не посмел спросить его о причинах интереса к столь специфическому предмету, как быстротвердеющие цементы. Поэтому отвечал кратко:
– Да, я знаком со всеми видами цемента. Что касается быстротвердеющего, то его производят под Челябинском, в доменной печи Пашийского завода, из бокситов с высоким содержанием глинозема.
По характеру дальнейших вопросов я понял, что речь идет о возможностях использования такого цемента для восстановления или строительства укреплений.
Выслушав меня, Ярославский помолчал, побарабанил пальцами по столу и сухо сказал:
– Хорошо. Вас вызовут.
Через день меня пригласили в Наркомат обороны. Генерал, который меня принял, был в курсе разговора с Ярославским, поэтому расспрашивал меня о деталях: качестве цемента, скорости его твердения. На следующий день, часа в три ночи, мне позвонили и попросили быть в десять утра у института металлургии.
Я приехал туда минут за 15 до назначенного времени. Вскоре подъехал академик И.П. Бардин и пригласил меня в машину. Впереди сидел знакомый генерал, который приветливо поздоровался. Я успокоился; ночной звонок меня встревожил – времена были страшные, из Главцемента многих тогда арестовали. Мы приехали в Кремль к В.М. Молотову. Председатель Совнаркома принял нас без промедления. Однако вопросы задавал генерал:
– На каком топливе работает домна? Из чего состоит шихта? Кто ее поставляет? Сколько вырабатывается быстротвердеющего цемента?
Я обстоятельно объяснял, а Молотов молча делал пометки карандашом на лежащем перед ним листе бумаги. Наконец он спросил:
– Если понадобится больше цемента, как будете решать вопрос?
Я сказал, что для этого необходимо перевести часть электропечей в Донбассе на шлак глиноземного состава, а также подключить Кувшинский и Салдинский заводы на Урале.
– Пашийский завод в чем-нибудь нуждается? – осведомился Молотов.
Я ответил, что в перспективе нужны вторая домна и расширение помольного отделения.
– Хорошо, если будут какие-нибудь затруднения в работе, примите меры.
На следующий день меня пригласили к Косыгину. Алексей Николаевич встретил меня дружелюбно. Улыбаясь, сказал, что знает о моей работе по глиноземистому цементу, и попросил подробнее рассказать о Пашийском заводе. Затем он устроил мне маленький экзамен, чтобы убедиться, насколько хорошо я знаю другие отрасли промышленности строительных материалов. Несколько раз он перепроверял мои ответы звонками наркому Л.А. Соснину. К счастью, я не оскандалился. Однако не мог ответить на вопрос о причинах волнистости отечественного стекла.
