Сергей Нечаев - Маркиз де Сад. Великий распутник
Вышеприведенное заявление нуждается в комментариях. Все дело в том, что Ришар-Жан-Луи де Сад, второй дядя маркиза, воспользовавшись своим правом, собрал семейный совет и официально утвердил господина Гофриди управляющим делами нашего героя. Естественно, не спросив согласия маркиза и против его желания. Подобный ход означал лишь одно — заключенного хотели лишить права управления своим собственным имуществом, и он восстал против этого. Но подать официальный протест он не мог, а посему вынужден был обратиться к ненавистному господину де Ружемону.
Тот раз в месяц посещал своих заключенных. Он терпеливо выслушивал их заявления и почти всегда оставлял их без внимания. Для него маркиз де Сад был всего лишь "узником под номером шесть" (по порядковому номеру его камеры), и рассчитывать на его поддержку было наивно.
Тем не менее обращения маркиза все же возымели результат: ему разрешили пользоваться бумагой и чернилами не только для написания писем, а также позволили два раза в неделю выходить на прогулку.
Таким образом, находясь в заключении, маркиз снова увлекся писательством. Понятно, что в Венсеннском замке он много читал, и его камера уже давно была похожа на библиотеку, настолько же своеобразную, как и ум ее хозяина. Тут были и легкие романы, и театральные пьесы, и описания путешествий, и трактаты о нравственности, и историко-философские труды… Теперь же он получил право продолжить свои занятия сочинительством.
В результате в июле 1782 года маркиз завершил работу над пьесой "Диалог между священником и умирающим" (Dialogue entre un prêtre et un moribond). A в 1783 году он сделал попытку написания патриотической трагедии "Жанна Лэнь, или Осада Бове" (Jeanne Laisne, ou le Siège de Beauvais). Это была книга, посвященная Жанне Лэнь, больше известной под прозвищем Жанна Ашетт (Hachette), — 16-летней жительнице французского города Бове, прославившейся в 1472 году при обороне города от войск Карла Смелого.
ССОРА С ГРАФОМ ДЕ МИРАБО
Находясь в Венсеннском замке, маркиз де Сад познакомился с графом Габриэлем-Оноре Рикетти де Мирабо (Mirabeau), которого арестовали за неуемный разврат и поместили в эту же тюрьму 8 июня 1777 года, продержав там до 17 ноября 1780 года.
Загадочный человек — этот Мирабо. Историк Томас Карлейль описывает его так:
"Во взгляде из-под нависших густых бровей и в рябом, покрытом шрамами, угреватом лице проглядывает природная несдержанность, распущенность — и горящий факел гениальности, подобный огню кометы, мерцающей среди темного хаоса. Это Габриэль-Оноре Рикетти де Мирабо, владыка мира, вождь людей, депутат от Экса!.. Да, читатель, таков типичный француз этой эпохи, так же как Вольтер был типичным французом предшествующей. Он француз по своим помыслам и делам, по своим добродетелям и порокам, может быть, больше француз, нежели кто-либо другой…"
Граф Г.-О. Рикетти де Мирабо. Гравюра XIX в.
Он родился в 1749 году на юге Франции, и в его жилах текла буйная южная кровь (род Рикетти в свое время бежал из Флоренции и поселился в Провансе). Следовательно, он был человеком вспыльчивым, неукротимым, резким.
За свою жизнь Габриэль-Оноре много где успел побывать и повидать всяких людей: он сидел в тюрьмах, помогал завоевать Корсику, дрался на дуэлях и впутывался в уличные драки. Он написал несколько политических эссе, эротические стихи в стиле древнегреческой поэтессы Сафо, книги о прусской монархии, о графе Калиостро, о снабжении Парижа водой. По словам Томаса Карлейля, "он умел сделать своими идеи и способности другого человека, более того, сделать его собой". Он обладал редким даром общительности и умел заставить людей любить себя и работать на себя. Словом, это был прирожденный король!
Он не признавал ни десяти заповедей, ни морального кодекса, ни каких бы то ни было окостеневших теорем и не страдал от избытка скромности. Много лет он сражался с деспотизмом во всех его проявлениях.
Шатобриан, бывший знакомым с ним лично, не щадит его:
"Мирабо будоражил общественное мнение с помощью двух рычагов: с одной стороны, он опирался на массы, защитником которых сделалася, презирая их; с другой стороны, хотя он и предал свое сословие[12], но сохранил его расположение в силу принадлежности к дворянской касте".
Венсеннский замок. Современный вид
В Венсеннском замке гнев маркиза де Сада, как правило, оказывался направленным против охранников, но в 1780 году он вдруг обратил его против своего товарища по заточению. Дело в том, что вспышки ярости со стороны маркиза заставили тюремщиков отказать ему в привилегии прогулок во внутреннем дворе тюрьмы. Кипя от возмущения по этому поводу у себя в камере, он пришел к выводу, что сделано это с таким расчетом, чтобы вместо него там мог гулять граф де Мирабо. Вскоре после этого оба заключенных столкнулись лицом к лицу.
В результате наш герой крикнул, что "виновник его проблем" служит шлюхой для начальника тюрьмы Шарля-Жозефа де Ружемона, и поклялся отрезать негодяю уши, как только они окажутся на свободе. А потом он спросил, как его зовут.
На это граф де Мирабо холодно ответил:
— Мое имя принадлежит человеку чести, который никогда не резал и не травил женщин, и он ударами трости напишет это честное имя на твоей спине, если до этого тебя не подвергнут колесованию.
А потом в своих письмах Мирабо не раз отмечал, как ему неприятно было сидеть в одной тюрьме с таким "чудовищем", как маркиз де Сад. Со своей стороны, в своих работах маркиз тоже упоминал графа причем не иначе как шпиона, подлеца, предателя или невежду.
Оба заключенных так никогда и не помирились, хотя прогулки маркиза де Сада в скором времени возобновились.
Забегая вперед, скажем, что кончил граф де Мирабо плохо. Он говорил, что "нация — это стадо, которое пастухи с помощью верных собак ведут, куда хотят". Безусловно, себя он считал одним из таких "пастухов", но, как и все прочие главари революции, заблуждался. Когда же понял, что он не "пастух", а всего лишь цепная собака, и попытался остановить кровавый ход начатой при его участии революции, это оказалось уже невозможным. И как только настоящие "пастухи" заметили неверность этой их "собаки", они ее немедленно уничтожили.
Говорили, что за крупное вознаграждение и обязательство погасить его огромные долги граф де Мирабо стал секретным агентом королевского двора. Робеспьер, Марат и некоторые другие видные революционеры догадывались о двойной игре Мирабо и резко выступили против него. Однако до внезапной смерти последнего, то есть до 2 апреля 1791 года, эта тайная сделка оставалась недоказанной, и он был похоронен с величайшими почестями. Лишь после свержения монархии были обнаружены документы, подтверждавшие измену Мирабо. В связи с этим его прах, первоначально помещенный в Пантеон, был выброшен оттуда и перенесен на кладбище для преступников в предместье Сен-Марсо.
