KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Владимир Сысоев - Анна Керн: Жизнь во имя любви

Владимир Сысоев - Анна Керн: Жизнь во имя любви

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владимир Сысоев, "Анна Керн: Жизнь во имя любви" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

В 1822 году Родзянко написал сатиру «Два века», в которой, сравнивая эпоху Екатерины с современностью, противопоставлял героизм «отцов», умевших наслаждаться жизнью, современным ему ригористам, строго соблюдавшим принятые в обществе принципы, пародийным «Катонам», занятым спорами о политической экономии. В сатире под вымышленными именами изображены Н. И. и А. И. Тургеневы, Ф. Н. Глинка и некоторые другие радикальные деятели. Пушкину посвящены его строки:

И все его права: иль два иль три ноэля,
Гимн Занду{26} на устах, в руках – портрет Лувеля{27}.

Последняя фраза являлась намёком на то, как Пушкин однажды в театре показывал всем присутствующим портрет Лувеля с надписью «Урок царям».

Первое прочтение сатиры вызвало у Пушкина вспышку гнева. «Донос на человека сосланного есть последняя степень бешенства и подлости, – писал он 13 июня 1823 года А. А. Бестужеву, – да и стихи, сами по себе, недостойны певца сократической любви». Однако вскоре Пушкин перестал считать эту сатиру «доносом», и отношения с её автором ещё на протяжении многих лет остались дружескими. Петербургский знакомый Пушкина с 1818 года, впоследствии известный как поэт и историк Украины Н. А. Маркевич привёл в своих записках мнение поэта о Родзянко: «У этого малороссиянина злое перо, я не любил с ним ссориться»[13].

Считается, что 3 августа 1824 года по дороге из Одессы в Михайловское Пушкин заезжал к Родзянко в его имение. До конца 1820–х годов они обменивались письмами и поэтическими посланиями.

После смерти Пушкина Родзянко написал стихотворение, в котором проявилось его истинное отношение к великому поэту:

Любимец наш, отрада, друг,
Честь, украшенье полуночи, —
Его напевов жаждал слух,
Его лица искали очи!

Заканчивалось оно словами, призывавшими Музу к мести за смерть поэта:

Как Цезаря кровавый плащ,
Бери, кажи ты Барда тогу,
Зови к царю, к народу плачь,
И месть кричи земле и Богу!

В Рукописном отделе Российской государственной библиотеки в собрании А. С. Норова находится рукописный сборник стихотворений А. Г. Родзянко, включающий 150 стихотворений 1812—1849 годов, большинство которых, проникнутые гражданским звучанием, никогда не печатались.


«В течение 6 лет, – вспоминала А. П. Керн, – я не видела Пушкина, но от многих слышала про него, как про славного поэта, и с жадностью читала Кавказский пленник, Бахчисарайский фонтан, Разбойники и 1–ю главу Онегина, которые доставлял мне сосед наш Аркадий Гаврилович Родзянко, милый поэт, умный, любезный и весьма симпатичный человек. Он был в дружеских отношениях с Пушкиным, переписывался и имел счастие принимать его у себя в деревне Полтавской губернии Хорольского уезда. Пушкин, возвращаясь с Кавказа, прискакал к нему с ближайшей станции, верхом, без седла, на почтовой лошади, в хомуте… »

Переписываясь со своей кузиной Анной Николаевной Вульф, жившей в Тригорском, Анна Петровна получала от неё сведения и о самом поэте. Оказывается, он помнил о их встрече у Олениных. «Ты произвела глубокое впечатление на Пушкина во время вашей встречи у Олениных; он всюду говорит: она была ослепительна», – писала Вульф подруге. К одному из писем Анны Николаевны к Анне Петровне Пушкин сделал приписку из Байрона: «Une image qui a passe devant nous, que nous avons vue et que nous ne reverons jamais» (Промелькнувший перед нами образ, который мы видели и никогда более не увидим) – именно эта фраза позже под пером влюблённого поэта превратится в «мимолётное виденье».

В письме к Родзянко от 8 декабря 1824 года Пушкин, делая вид, что не знаком с Анной Петровной, поинтересовался: «Объясни мне, милый, что такое А. П. Керн, которая написала много нежностей обо мне своей кузине? Говорят, она премиленькая вещь – но славны Лубны за горами. На всякий случай, зная твою влюбчивость и необыкновенные таланты во всех отношениях, полагаю дело твоё сделанным или полусделанным. Поздравляю тебя, мой милый… Если

Анна Петровна так же мила, как сказывают, то верно она моего мнения: справься с нею об этом».

Ответ Родзянко (при непосредственном, довольно игривом участии Анны Петровны) был написан только через полгода, 10 мая 1825 года: «Виноват, сто раз виноват перед тобою, любезный и дорогой мой Александр Сергеевич, не отвечая три (?) месяца на твоё неожиданное и приятнейшее письмо, излагать причины моего молчания и не нужно и излишнее, лень моя главною тому причиною… Я тебе похвалюсь, что благодаря этой же лени я постояннее всех Амади–сов и польских и русских. Итак, одна трудность перемены и переноски моей привязанности составляет мою добродетель: следовательно, говорит Анна Петровна, немного стоит добродетель ваша! А она соблюдает молчание».

Керн: «Молчание – знак согласия».

Родзянко: «И справедливо. Скажи, пожалуй, что вздумалось тебе так клепать на меня? За какие проказы? За какие шалости? Но довольно, пора говорить о литературе с тобой, нашим Корифеем».

Далее – снова приписка рукою Анны Петровны, решившей «полюбезничать» с поэтом: «Ей–богу, он ничего не хочет и не намерен вам сказать! Насилу упросила! – Если б вы знали, чего мне это стоило!»

Родзянко: «Самой безделки: придвинуть стул, дать перо и бумагу и сказать – пишите».

Керн: «Да спросите, сколько раз повторить это должно было».

Родзянко: «КерйШа est mater studiorum» (Повторение – мать учения). Зачем не во всём требуют уроков, а ещё более повторений? Жалуюсь тебе, как новому Оберону: отсутствующий, ты имеешь гораздо более влияния на неё, нежели я со всем моим присутствием. Письмо твоё меня гораздо более поддерживает, нежели всё моё красноречие».

Керн: «Je vous proteste qu'il n'est pas dans mes fors!» (Уверяю вас, что он мною не пленён!).

Родзянко: «А чья вина? Вот теперь вздумала мириться с Ермолаем Фёдоровичем: снова пришло давно остывшее желание иметь законных детей, и я пропал. – Тогда можно было извиниться молодостью и неопытностью, а теперь чем? Ради Бога, будь посредником!»

Керн: «Ей–богу, я этих строк не читала!»

Родзянко: «Но заставила их прочесть себе 10 раз».

Керн: «Право, не 10».

Родзянко: «А 9 – ещё солгал. Пусть так, тем–то Анна Петровна и очаровательнее, что со всем умом и чувствительно

стью образованной женщины, она изобилует такими детскими хитростями…»

Окончание письма написано рукою А. Керн: «Вчера он был вдохновен мною! и написал – Сатиру – на меня. Если позволите, я её вам сообщу.

Стихи насчёт известного примирения.

Соч. Арк[адий] Родз[янко] сию минуту.

Поверьте, толки все рассудка
Была одна дурная шутка,
Хвостов [в] лирических певцах;
Вы не притворно рассердились,
 Со мной нарочно согласились,
И кто, кто? – я же в дураках.

И дельно; в век наш греховодный
Я вздумал нравственность читать
И совершенство посевать
В душе к небесному холодной;
Что ж мне за все советы? —
Ах! Жена, муж, оба с мировою
Смеются под нос надо мною:
«Прощайте, будьте в дураках!»

NB: Эти стихи сочинены после благоразумнейших дружеских советов, и это было его желание, чтоб я их здесь переписала».

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*