Михаил Энгельгардт - Жорж Кювье. Его жизнь и научная деятельность
В эту мрачную эпоху Кювье вместе с Ройе-Колларом, Серром и другими либеральными членами Государственного совета старались смягчить крайности реакционной политики. Так, в 1815 году он оказал услугу Франции при учреждении превотальных судов, которые должны были в каждом департаменте судить безапелляционно все политические дела и немедленно приводить в исполнение свои приговоры. Приведем его собственный рассказ об этом.
«В то время я имел случай оказать Франции большие услуги, о которых не было напечатано; но мне было бы неприятно, если бы они остались неизвестными. Ройе-Коллар поддерживал меня во всех смягчениях, которые мы старались внести в свирепые законы, внушаемые духом времени; но изменения, которым подвергся закон о превотальных судах, обязаны своим существованием только мне одному. По первоначальному проекту, им хотели предоставить право юрисдикции не только над явными и вооруженными восстаниями, но и над тайными заговорами, и притом не только над теми, которые случатся после обнародования закона, но над всеми, без различия эпох… После одного из заседаний Государственного совета, под председательством герцога Ришелье, я просил его устроить обсуждение этого закона в своем присутствии в новом соединенном заседании комитетов. Мне кажется, что я никогда не говорил с такой силой, и, несмотря на горячность противников, мне удалось добиться устранения пункта о тайных заговорах. Оставалось обратное действие. Серр нападал на него в комиссии палаты; другие его защищали… Меня пригласили присоединиться к ним, что я должен бы был сделать в качестве королевского комиссара, но я отказался, и закон не мог пройти. Превотальные суды сделали достаточно зла и в той форме, в которой были учреждены; но я смею сказать, что их действия были бы еще гораздо вреднее, если бы не удалось устранить два вышеупомянутые пункта».
В 1818 году герцог Ришелье, запутавшись в собственных интригах, добился того, что его товарищи-министры, и в том числе Деказ, любимец короля, подали в отставку. Правда, король разрешил ему составить новый кабинет; но всем было ясно, что, потеряв доверие партий и уронив себя в глазах короля, он не мог долго держаться. Поэтому никто из новых членов кабинета не принял приглашения, и Ришелье пришлось подать в отставку. При этом и Кювье было предложено министерство внутренних дел, но он также отказался. В том же году его избрали в члены Французской академии («бессмертные»).
В следующем году он получил титул барона и был назначен президентом комитета внутренних дел в Государственном совете, – должность, которую сохранил до смерти. Количество дел, которые ему приходилось рассматривать и обсуждать в этой новой должности, просто чудовищно: оно достигало 10 тысяч в год.
В заседаниях комитета Кювье сидел обыкновенно молча, пока обсуждался вопрос. Высказывались самые разнообразные мнения, вопрос уклонялся в сторону, запутывался, усложнялся; наконец, по истощении всех аргументов и всего пустословия, вставал Кювье и «новый свет разливался перед всеми умами: факты становились на свои места, запутанные идеи выяснялись, следствия вытекали с силою неизбежности и обсуждение кончалось, как только он кончал говорить» (Pasquier, Eloge de Cuvier).
В это же время не прекращалась деятельность Кювье по народному образованию: благодаря его усилиям в состав элементарного образования были введены история, новые языки и естественные науки. С другой стороны, Кювье заботился о возможно большей централизации его и добился учреждения комитетов, обязанных наблюдать за элементарным образованием каждый в своем департаменте.
В 1819 году он выступил против закона о запрещении всяких нападок на религию. «Вы боитесь, – говорил он, – отдать в руки неверующих, нечестивых гибельное оружие против всяких религий. Но это оружие бессильно – оно притупилось. Бойтесь, напротив, снова вложить оружие, пролившее столько крови, в руки тех, кто еще умеет владеть им, бойтесь снабдить преследователей новыми средствами». Благодаря его настояниям закон был смягчен и ограничен запрещением нападок «на религиозную и общественную нравственность». Иезуиты назвали этот закон «атеистическим».
В качестве королевского комиссара Кювье приходилось защищать перед палатой правительственные проекты законов; так, например, он защищал проект избирательного закона 1820 года, – проект, составленный под впечатлением убийства герцога Беррийского и значительно ограничивавший права избирателей.
В 1824 году Кювье присутствовал при коронации Карла X и получил орден Почетного легиона.
В 1827 году он был назначен директором некатолических религий.
К царствованию Карла X относится самое резкое столкновение Кювье с правительством по поводу закона о цензуре, – закона, имевшего целью не то что ограничение, а просто уничтожение печати, и потому встретившего отпор даже в роялистской прессе. Кювье выступил решительным противником этого закона, как в государственном совете, так и в палате. Правда, когда Академия наук решилась со своей стороны отправить к королю депутацию с просьбою взять обратно проект, Кювье восстал против этого, доказывая, что академия как чисто ученое учреждение не должна путаться в политику. Но его не послушались. Король, однако, не принял депутации.
Вскоре после этого закон был принят правительством и Кювье назначен цензором. Все это производилось настолько бесцеремонно, что указ о назначении был уже послан для напечатания в «Moniteur», раньше чем Кювье узнал о нем. Однако он наотрез отказался от этой должности, чем возбудил сильное неудовольствие Карла. Правда, серьезных последствий оно не имело.
Революция 1830 года застала Кювье врасплох. В это время он стоял уже слишком высоко, чтобы видеть то, что кипело и бурлило внизу, и ум его оказался столь же слепым, как глупость Полиньяка. Накануне революции Кювье выехал из Парижа, отправляясь в Англию, и известие о перевороте дошло до него только в Булони.
Воцарение Луи-Филиппа ничего не изменило в положении Кювье. В 1831 году он был пожалован пэром Франции, а в следующем году смерть положила конец его блестящей карьере. Оглядываясь на эту неутомимую деятельность, мы видим, что Кювье оказал несомненные услуги родине заботами о народном образовании и борьбою с крайностями реакционной политики. Однако стремления его к крайней централизации образования имели свою негативную сторону, а борьба с реакцией не мешала выступать защитником законов, которым в душе он не сочувствовал.
Во всяком случае, деятельность эта не представляет ничего выдающегося. Кювье не играл особенно активной роли в политике, да и не мог играть, потому что не хотел выступать ни резким сторонником, ни резким противником правительства, не хотел играть ни роль Полиньяка, ни роль Манюэля. Он был простою «полезностью», делал массу дел, касавшихся, так сказать, административной техники, смягчал, сколько мог, суровые меры и подчинялся неизбежному.
