Сергей Нечаев - Казанова. Правдивая история несчастного любовника
Актрисе этой поклонялась вся Франция, дар ее служил опорой всех комедий, что писали для нее величайшие сочинители, и первый Мариво. Без нее комедии эти остались бы неизвестны потомкам. Ни разу не случилось еще найти актрисы, способной ее заменить, и никогда не найдется такой, чтобы соединила в себе все те составные части сложнейшего театрального искусства, какими наделена была Сильвия: умение двигаться, голос, выражение лица, ум, манеру держаться и знание человеческого сердца. Все в ней было естественно, как сама природа…
Все единодушно считали Сильвию женщиной, что стоит выше своего положения в обществе».
За два года до ее смерти (а она умерла в 1758 году в возрасте пятидесяти семи лет) Казанова видел Сильвию в роли Марианны из пьесы Мариво, и, несмотря на возраст и болезни, она создавала полную иллюзию юной девушки.
Говорят, что и Казанова не удержался и пал к ногам Сильвии. Во всяком случае, он явно ценил ее не только как актрису и мать прекрасной Манон. Доказательством этому служат рапорты парижского полицейского комиссара Мезнье. В одном из них, датированном 17 июля 1753 года, написано: «Девица Сильвия живет с Казановой, итальянцем, о котором говорят, что он сын актрисы. Она содержит его».
Как мы уже говорили, Сильвия и Марио разделили имущество (что касается официального развода, это дело было разрешено во Франции лишь после Великой французской революции). Впрочем, разделом это назвать трудно, ведь никакого имущества у Марио и не было. Он был приговорен вернуть жене приданое в 15 000 ливров, но и денег у него тоже не было. Более того, они продолжили жить под одной крышей в доме богатой вдовы Жанны Камю де Понкарре, маркизы д’Юрфе (эта женщина еще сыграет немаловажную роль в жизни Казановы, но о ней мы расскажем чуть позже).
Сильвия пригласила Казанову ежедневно обедать в ее доме, и Казанова не заставил себя долго уговаривать. Там-то он и познакомился с Лодовико-Андреа Риккобони (сценическое имя Лелио) и с Элен Риккобони, урожденной Баллетти (сценическое имя Фламиния).
Там же он впервые увидел и Карло Веронезе (сценическое имя Панталоне), богатейшего итальянского комедианта в Париже, который был автором тридцати семи пьес и отцом двух прекрасных дочерей-актрис: Анны-Марии (сценическое имя Коралина) и Джакомы-Антонии (сценическое имя Камилла).
Казанова был в восхищении от обеих дочерей Карло Веронезе. Он нашел Коралину красивее, но Камиллу — жизнерадостнее. У обеих любовниками тогда состояли люди весьма благородные. Казанова, «человек незначительный», как он сам себя называл, временами, когда Коралина мечтала в задумчивости, ухаживал за ней. Когда же появлялся любовник, маркиз де Силли, ее будущий муж, он уходил. Но иногда его просили остаться, чтобы прогнать скуку этой «сладкой парочки».
Когда двор выехал в Фонтенбло, Казанова поехал туда как гость Сильвии, так как театр последовал за двором. Впрочем, и все иностранные послы тоже. Благодаря этому, Казанове посчастливилось познакомиться со многими интересными людьми, в том числе и с представителем Венеции Франческо-Лоренцо Морозини.
И вот однажды Казанова получил право сопровождать своего соотечественника в оперу. Так уж получилось, что там он оказался прямо напротив ложи маркизы де Помпадур, но в тот момент он не знал, кто она такая.
В первом акте на сцену вышел небольшого роста тенор и начал с такой сильной трели, что Казанова невольно рассмеялся. Солидный мужчина с голубой орденской лентой, сидевший рядом с маркизой де Помпадур (а это был Луи-Франсуа-Арман де Винеро дю Плесси, герцог де Ришельё, маршал Франции и член Французской академии, чего Казанова, конечно, тоже не знал), сухо спросил, из какой страны он приехал.
Казанова непринужденно ответил:
— Из Венеции.
— Я был там, — сказал герцог, — и тоже очень смеялся над речитативом ваших опер.
— Я думаю, месье, — быстро среагировал Казанова, — и даже уверен, что там не нашлось людей, которые препятствовали бы вашему смеху.
Этот дерзкий ответ заставил маркизу де Помпадур, не любившую герцога де Ришельё, усмехнуться. А потом она спросила, в самом ли деле он приехал из Италии?
— Совершенно верно, мадам.
Герцог де Ришельё заявил, что бывал в Италии и видел там много красивых женщин.
— А какая из наших актрис нравится вам больше других? — спросила маркиза де Помпадур.
Казанова показал на одну из девушек.
— Но у нее же некрасивые ноги! — удивился герцог де Ришельё.
— Это ничего не значит, месье, — возразил ему Казанова. — Кроме того, когда я пытаюсь проверить красоту женщины, то ноги — это первое, что я отбрасываю в стороны.
Тут, давясь от смеха, маркиза де Помпадур спросила посланника Морозини, кто этот остроумный молодой человек в его свите, и тот представил ей Казанову.
Это была сама маркиза де Помпадур! Казанова много слышал о ней и сейчас с удивлением обнаружил, что это удивительно привлекательная женщина, и ничто в ее облике не могло навести на мысль о ее простом происхождении.
А ведь ее настоящее имя было Жанна-Антуанетта Пуассон, родилась она в Париже 29 декабря 1721 года, и была она дочерью Франсуа Пуассона — то ли мясника, то ли торговца скотом, связанного со снабжением армии. Мать ее тоже была личностью достаточно специфической. О ней говорили много всякого, но ведь соседи всегда такие: сначала злословят, а уж потом разбираются, был ли повод для злословия. Короче говоря, будущая маркиза де Помпадур при рождении не имела ни «голубой крови», ни внушительной, уходящей в века родословной — короче, ничего, что могло бы позволить предположить, что вскоре она станет одной из самых знаменитых женщин Франции.
Сейчас она выглядела именно так, как должна была выглядеть могущественная фаворитка короля, вращавшаяся в самом высшем свете. Все в ней подчеркивало ее власть и значительность, но при этом она была обаятельна, мягка и добра, что не так-то легко встретить в сильных мира сего.
Казалось, его притягивает к ней магнитом, и ему было совершенно очевидно, что в этой женщине есть нечто волшебное. Теперь он понимал, почему она превратилась в своего рода живую легенду. Более того, она была загадочна. Людей такого типа никогда не знаешь до конца, хотя и очень хочешь узнать.
Она очень ему понравилась, красивая и сказочная, но отмеченная какой-то едва заметной тенью одиночества. Казанова не мог понять, что именно заставляло его думать о маркизе де Помпадур именно так: то, что он слышал о ней, или то, что успел заметить в ее полных тайны бархатных глазах.
Молодой итальянец ей тоже очень понравился…
В пятилетнем возрасте Жанну-Антуанетту отдали в монастырь в Пуасси, и там она сильно заболела, но ее образование получило недостающую ему системность.
