Николай Семашко - Кох. Вирхов
Знаменитый австрийский патолог Карл Рокитанский (1804–1878 гг.) систематизирует тогдашние взгляды на общую патологию человека в многотомном руководстве, выходившем в 1841–1846 гг.; за эту систематизацию взглядов он получил от Вирхова прозвище «Линней[6] патологической анатомии». Правда, в основе взглядов Рокитанского лежала ложная идея: он объяснял развитие болезней «порчей соков» в организме человека. Но все же самая попытка систематизировать патологоанатомические изменения в организме была для того времени начинанием, «делающим эпоху». Рокитанский послужил прообразом Вирхова и в другом отношении: он соединял в себе ученого и политика и как член партии свободомыслящих[7] имел немалый политический авторитет.
Во Франции почву для открытий Вирхова подготовил знаменитый физиолог Франсуа Мажанди (1783–1855 гг.), который много сделал для того, чтобы превратить физиологию из науки описательной в науку экспериментальную; его идеи блестяще развил его талантливейший и известнейший ученик Клод Бернар. Нет сомнения, что эксперимент сыграл громадную роль в работах Вирхова.
Наконец, если взять Германию, то прямое влияние на направление научной работы Вирхова оказал его учитель, энциклопедически образованный патолог Иоганн Мюллер (1801–1858 гг.). Мюллер сделал целый ряд открытий в области анатомии (описание мышц, нервов), гистологии (описание строения кости, хрящей, почек и т. д.), эмбриологии (описание развития человеческого зародыша раннего периода), сравнительной анатомии (систематика рыб, птиц, земноводных, иглокожих), физиологии (первое изложение учения о рефлексах, физиология органов чувств), патологической анатомии (изучение воспаления костей, природы опухолей, классификация опухолей). Мюллер положил основание учению о так называемой «клеточной патологии», которым впоследствии прославился Вирхов.
Так в разных странах ученые взрыхляли почву для научных работ Вирхова. «Нужен был человек, — говорил биограф Вирхова Карл Познер, — который с железным прилежанием и блестящей научной силой указал бы путь, где поставить рычаг для правильной постановки вопросов и имел бы достаточно энергии, чтобы индуктивным путем произвести бесчисленные отдельные исследования, а затем гениально объединил их в единое целое здание, которое высилось бы, как памятник истины, перед взорами целого ряда поколений». Таким именно человеком и был Рудольф Вирхов.
Громадное влияние на мировоззрение Вирхова оказали и политические события того времени. Вирхов как научный работник созревал в период Sturm und Drang (бури и натиска) в Германии. В воздухе пахло революцией 1848 года, которой, как увидим, молодой ученый воздал свою дань. И не только общественная работа Вирхова, но и его научная работа теснейшим образом была связана с теми политическими идеями, которые были характерны для буржуазной революции 1848 года в Германии. Отсюда растут корни учения Вирхова об общественной роли медицины и врача, его установки в общественно-политической деятельности, его новаторская роль в области научной медицины. Наука и политика того времени определили всю деятельность Вирхова и сделали его имя популярнейшим в то время во всем мире.
Детство и юность Вирхова
Рудольф-Людвиг-Карл Вирхов родился 13 октября 1821 года в маленьком городке Шифельбейне в прусской провинции Померании. Отец его Карл занимался торговлей. Нет никаких указаний, говорят биографы Вирхова, откуда Рудольф Вирхов получил свои изумительные способности и страсть к науке. Ни отец, ни мать, ни дед, ни бабка его не представляли собою ничего особенного. Дед его был мясным торговцем; бабка и мать — обычные добродетельные немки, горячие приверженки «трех К» — Kirche, Kinder, Küche (церковь, дети, кухня). Дяди и тетки Вирхова также ничем не прославились; наиболее «знаменит» из них был дядя майор Иоганн, который прославился тем, что изобрел новую форму шлема, обмоток для ног и ботинок для солдат. Как видим, изобретение маловажное, не имеющее никакого отношения к патологической анатомии. Словом, самые тщательные поиски «наследственных генов» гениальности Вирхова ни к чему не привели бы.
На примере Вирхова можно видеть еще раз блестящее доказательство материалистического объяснения истории и блестящее опровержение буржуазной генетики: не наследственность определяет в конечном итоге поведение и мышление человека, а среда и исторический момент — «бытие определяет сознание».
Окончив народную школу в родном городке, Вирхов поступил в классическую гимназию в Кеслине. Здесь начались его первые мытарства. Он хорошо знал древние языки (греческий и латинский), имел вообще пристрастие к языкам: по окончании гимназии он самоучкой научился итальянскому языку, а в последнем классе гимназии — еврейскому, сдал даже экзамен по этому предмету, хотя такой экзамен нужен был тем, кто хотел поступить на богословский факультет, а Вирхов уже тогда готовил себя к поступлению на медицинский. В гимназии ему пришлось натерпеться от учителя греческого языка, чинуши Грибена. Вирхов прекрасно знал греческий язык, писал на этом языке целые сочинения, но чинуша Грибен непременно требовал от него зубрежки грамматики и разных малоупотребительных оборотов. Грибен преследовал Вирхова в течение всего гимназического курса и на выпускных экзаменах заявил, что подает голос против Вирхова, за его «недостаточную нравственную зрелость» для поступления в университет. По счастью, педагогический совет не согласился с мнением этого «человека в футляре», — Вирхов получил аттестат зрелости и даже был занесен первым на доску отличившихся при окончании гимназии.
Как всегда бывает в провинциальных гимназиях, на общем темном фоне даже просто добросовестные преподаватели в глазах учащихся вырастали в героев: «чем ночь темней, тем ярче звезды» (даже самые маленькие). Такой звездой в кеслинской гимназии был для Вирхова учитель истории Бухер. Вирхов занимался с увлечением историей и социальными науками, и еще до окончания гимназического курса подал заявление о принятии его в число воспитанников медико-хирургического института. Кеслинская гимназия, вероятно, посеяла у юноши семя протеста против изуверства и чиновничества, а под влиянием Бухера в нем появились первые элементы общественности; уже с тех пор Вирхов стал интересоваться общественными вопросами.
Восемнадцати лет Вирхов поступил в медико-хирургический институт в Берлине. В кайзеровской Пруссии этот институт, конечно, носил имя императора Фридриха-Вильгельма. Назначением института в милитаристской Германии было — готовить врачей для прусской армии. Для Вирхова эта установка имела и плюсы, и минусы. Плюсы заключались в том, что институт, носящий столь «высокое» имя, был недурно обставлен: в нем были прекрасные музеи, хорошо снабженные кабинеты (физический и химический), библиотека, содержащая около пятидесяти тысяч книг. Громадным плюсом для Вирхова, стесненного тогда в средствах, было то, что студенты института жили в интернатах, на всем готовом. Минусом была направленность преподавания на подготовку военных врачей, что совершенно не соответствовало медицинским вкусам Вирхова: путь его дальнейших научных открытий шел по линии патологической анатомии, по линии изучения сущности болезней, a не военнополевой хирургии. Все же нужно признать, что Вирхову посчастливилось выбрать базу для медицинского образования. Из этого института вместе с Вирховым вышли потом такие светила мировой науки, как знаменитый физиолог и физик Гельмгольц, известные терапевты Аейденси и Нотнагель. Очевидно преподавание в институте было на высоте.
