Евгений Березняк - Я был «майором Вихрем». Воспоминания разведчика
— Вашей радистки нет в Монтелюпихе, — выпалил Тегель, как только увидел нашего связного. — Сегодня утром ее вывезли в неизвестном направлении.
Бвскиды
В это время я был далеко от «пожарной» квартиры. Накануне в Чернихуве состоялось еще одно, очень важное знакомство. В ночь на 19 сентября мы было уже собрались в дорогу, когда в схрон спустился Вильк.
Он принес хорошую новость. Тадек — командир партизанского отряда — предупрежден, ждет. А в лесу бойцы из диверсионной группы Калиновского. Возвращаются с задания. Курс тоже держат на Бескиды. Так у нас появились попутчики. Да еще какие!
Калиновский, судя по молве, появился в Бескидах сравнительно недавно. Но имя его уже тогда стало почти легендарным.
На счету группы Калиновского были крупные диверсии, взорванные мосты. Впрочем, как всегда в таких случаях, благодарная народная молва приписывала отряду Калиновского и действительное, и желаемое.
Но то, что за голову Калиновского оккупанты официально обещали пятьдесят тысяч рейхсмарок и двадцать гектаров земли, было не мифом, не вымыслом, а фактом. Я своими глазами видел афишку с немецко-польским текстом. Незадолго до злополучного 16 сентября ее принес старый Михал. От него, Малика, Скомского я слышал много хорошего о «совецком Калиновском».
Смел. Вездесущ. Осторожен. Появляется с хлопаками всегда неожиданно, там, где его меньше всего ожидают.
С его-то разведчиками мы отправились в горы. Шли по компасу. К трем часам ночи подошли к месту, где, как мы считали, располагался отряд Тадека. На наш сигнал никто не отвечал. В горах, в лесу гробовая тишина. Решили дожидаться утра. Утро вечера мудренее. Здесь, в партизанском краю, мы чувствовали себя как дома. Утром пришел к нам командир отряда Армии Людовой имени Варыньского[5]. Молодой человек, лет двадцати трех — двадцати четырех, с воинской выправкой. Лицо мужественное, волевое. Познакомились. Тадек пригласил нас в лагерь. Это было 21 сентября 1944 года.
За завтраком я ближе присмотрелся к Тадеку.
Худощавый, подтянутый, в кожаной куртке. Офицерская планшетка. На груди бинокль. Спокойные, серые, прощупывающие глаза. В партизанском лагере образцовый порядок. Отряд расположился на горной поляне, у ручья. Тут же кухня. У дневальных работа кипит. Кто чистит земняки — картошку, кто рубит мясо, кто моет собранные травы и крапиву. Подальше от кухни, под елями, спят после ночной смены бойцы из диверсионной группы. Лошади, коровы — все живое хозяйство отряда — в лесу, в надежном укрытии.
Я уже знал из донесения Грозы, что на базе отряда работает радист Мак — тоже разведчик.
Мы познакомились с ним в первое же утро. Мак — Иван Рудницкий — забрался со своей рацией на самую вершину горы. Его охраняли автоматчики Тадека. Застал я его за работой. Он развернул станцию и упорно выстукивал позывные. Представился. Просил передать Центру от моего имени срочную радиограмму:
«16 сентября во время работы немцами арестована Комар. Комар, рация, хозяева квартиры находятся в гестапо. Причина ареста — пеленгация. Голос находится в отряде ППР. Гроза, Груша в Кракове. Сеть сохранилась. Приняты меры предосторожности. Прошу выслать оружие, взрывчатку, рацию. Жду указаний».
23 сентября в отряд пришел Алексей, он принес информацию о воинских перевозках через Краковский узел, некоторые данные о гарнизоне. Алексей передал привет от Михала и Музыканта. Надо было восстановить регулярную связь с Центром. Поэтому я дал Алексею тысячу пятьсот злотых на приобретение радиобатарей, рассчитывая, что можно будет временно пользоваться рацией Мака. Просил немедленно прислать Грушу в отряд. Двадцать четвертого Алексей отправился в Краков. В этот же день я получил через связного записку от Калиновского:
«Тов. капитан!
Мои бойцы кое-что сообщили о вашем положении. Если вы нуждаетесь в помощи, прошу зайти ко мне. Постарайтесь это сделать не позже 25.IX. 26-го передислоцируюсь.
С приветом Калиновский».
С наступлением сумерек двадцать четвертого отправился к Калиновскому. Ночь была темной. В горах, в лесу стоял густой туман. Шли буквально на ощупь, только безукоризненное знание местности проводниками выручило нас. В полночь подошли к железной дороге, надо было пройти мост через реку Скавина. Мы не знали, охраняют ли его немцы. Пятьдесят-семьдесят метров проползли по-пластунски. Охраны не было. Поднявшись во весь рост, быстро перешли мост. И вдруг резкий гортанный крик: «Хальт, хальт!». Автоматная очередь. Пришлось залечь и нам. Трассирующие пули огненными пунктирами прошили небо. Лежали молча. Не хотелось подымать шум на основной партизанской магистрали.
Снова тишина. Мы углубились в лес. С рассветом подошли к месту дислокации отряда Калиновского. Это был временный лагерь. Мы не заметили здесь ни привычных партизанских землянок, ни бункеров. Бойцы Калиновского жили в палатках, сделанных из парашютов. Их цыганские шатры походили на грибы.
Как старых знакомых встретили нас Николай и другие бойцы, с которыми мы форсировали Вислу. Познакомился с Калиновским.
Примерно моих лет, а может, на два-три года старше. Лицо волевое, энергичное. Глаза занозистые, хваткие, все примечающие.
— Капитан Михайлов.
— Подполковник Калиновский. Обеде вашей наслышан. Времени у нас в обрез, так что выкладывайте прямо, в чем нуждаетесь. Подбросим. Чем богаты, тем и рады.
Передал нам два десятка гранат, два ящика с патронами, ящик с тушенкой, не то двадцать, не то тридцать пачек папирос. Выделил комплект радиобатарей. Мне на прощанье подарил пистолет.
Пока шли деловые разговоры двух командиров, Николай блеснул своим кулинарным искусством.
В командирской палатке вкусно запахло дымящейся бульбой, грибным супом.
— Надо бы за нашу встречу, — улыбнулся Калиновский, — выпить, да уж извини, капитан, у нас сухой закон. Встретимся после войны. Вот тогда уж.
Встретиться? Но как? С кем? Я многого не знал, но в одном был уверен: мой знакомый — такой же подполковник Калиновский, как я капитан Михайлов. К тому же вскоре после встречи, о которой мы только что поведали, вокруг имени Калиновского вились самые противоречивые слухи.
Помню краковские газетки, где подробно описывался «полный разгром банды Калиновского». Не раз и не два с торжеством сообщалось из «достоверных» источников об очередной его гибели.
Мы знали цену и этим сообщениям, и «достоверным» источникам, но кто был в те годы застрахован от вражеской пули?
И как мы радовались, когда после очередных «достоверных» сообщений о «гибели Калиновского» летели в воздух мосты, эшелоны и снова угадывался в смелом, неожиданном налете почерк его отряда.
