Александр Солдатенков - Адмиральские маршруты (или вспышки памяти и сведения со стороны)
Водолазная практика
Я вспомнил об этом случае в связи с тем, что до этого самого момента искал ему оправдание. Дело в том, что однажды в феврале 1973 года, при съёмке с якоря и швартовных на рейде Шкота, под командованием капитана-лейтенанта Шельменкова Николая Николаевича, МПК-41 пр. 1124 намотал на левый винт капроновый швартов. Мой учитель блестящего маневрирования, безупречного с точки зрения морской практики, и вдруг такое навигационное происшествие. Авторитет командира был столь высок, что сразу три офицера добровольно вызвались произвести водолазные работы по очистке винта от капронового конца. Температура забортной воды не превышала восьми градусов. На юте корабля развернули водолазный пост, и первым под воду пошёл командир боевой части пять капитан-лейтенант Кирьянов Юрий Петрович. Он взял с собой самый большой новый камбузный нож и героически трепал им капрон почти полчаса, трепал потому что нож был тупым. Когда его подняли на борт, он был порядком уставшим и замёрзшим, но дело сдвинулось мало, так как новый нож не значит острый. Наточить нож пришлось лично мне. Я взял свежий напильник средней насечки и прямо на кормовом шпиле довёл нож до нужной степени остроты и зубчатости. Вторым под воду пошёл командир ракетно-артиллерийской боевой части лейтенант Шатравко Виктор Иванович. Видимость под водой была не важной из-за пасмурного дня на поверхности. Острым ножом он довольно быстро срезал ту часть капронового троса, которая не расплавилась между винтом и ступицей винта. При этом он конечно и замёрз и устал. Третьим в район винторулевой группы пошёл я, но уже не с ножом, а с ножовкой по металлу. Сплавившуюся часть пришлось пилить ей. Хорошо, что я сообразил начать распиловку по горизонтали с одновременным забиванием зубила в пропил капрона для облегчения движения ножовочного полотна. Свою сторону я распилил. Кирьянов нашёл предлог больше под воду не ходить и Шатравко после инструктажа от меня погрузился во второй раз. Ему удалось пропилить половину второй стороны расплава, но сломалось ножовочное полотно. Подали вторую ножовку, а он уже замёрз и попросился наверх. Пошёл на второе погружение я, с намерением любой ценой завершить очистку винта. С учётом уже приобретённого опыта первого погружения мне это удалось довольно быстро. Половинки расплава предварительно были застроплены, чтобы не упали на дно. И долго ещё две половинки капронового расплава использовались в каюте командира как дополнительные «баночки». Уже побывав командиром трёх кораблей, проекта 1124 я понял причину ошибки УЧИТЕЛЯ. Дело в особенности МПК проекта 204, на которых он вырос до командира. Винты на этих кораблях находились в специальных туннелях, в которые газотурбинные компрессоры подавали воздух при необходимости увеличения хода до максимального. Так вот, чтобы при таком расположении винтов на них попал швартовный конец, необходимо было прицельно подвести его к водозаборнику главного двигателя. Во всех остальных случаях намотка на винт была практически не возможной. И вот у командира, уже прилично освоившего управление кораблём нового проекта, при отходе от причала на рейде Шкота, сработала старая привычка не дожидаться доклада о чистоте за кормой и бортами давать ход. Впоследствии старые привычки и со мной сыграли злую шутку.
Офицерский состав корабля руководил утренней физзарядкой экипажа по графику. В этот день была не моя очередь, и я продолжал спать. Одновременно с физзарядкой спускалась шлюпка для тренировки шлюпочной команды. Обычно на шлюпке старшим ходил лично командир — и полезно и бегать не надо. В один из дней, при подготовке шлюпки к подъёму после окончания тренировки, командир собственноручно уронил перо руля, которое благополучно утонуло (вообще то оно должно быть на страховочном кончике, предотвращающем подобные случайности), так как было не деревянным, а стеклопластиковым. Проходя мимо моей каюты, командир сообщил об утоплении руля и попросил его поднять. Набитый воздухом акваланг постоянно стоял у меня в платяном шкафу, там же ласты и маска (иногда там стоял ещё и автомат Калашникова, но это между нами). Ещё не совсем проснувшись, я взял всё это снаряжение и подошёл к шлюпке. Не надевая снаряжения, шагнул за борт. Уже полностью проснувшись на глубине метра три, включился в акваланг, надел и продул маску, надел ласты и продолжил погружение. Видимость была плохая, так как утро было пасмурным, глубина примерно восемь метров. К моему удивлению перо руля при падении на дно никуда далеко не спланировало, а лежало практически в районе шлюпбалок. На фоне серовато-зеленоватого дна руль выделялся ярко голубым пятном, хотя был окрашен в шаровой цвет — так меняется цветовосприятие под водой. Руль был поднят, я поднялся на палубу по шлюпочному трапу и, не снимая ласт, направился в душевую. Сполоснулся сам и промыл легководолазное снаряжение. А дальше пошёл спать, так как в запасе было ещё почти двадцать пять минут.
Водолазная практика продолжилась, но уже на МПК-81. В один из летних понедельников, при нахождении корабля в основной базе, старшинская группа политзанятий расположилась на спардеке на площадке РБУ-6000. В перерыве ребятки заигрались и у одного из них упали за борт наручные часы. Прибежали ко мне, с просьбой достать подарок любимой мамы со дна морского. Глубина места стоянки кораблей была около 8 метров. День солнечный, значит видимость под водой нормальная. Я попросил бросить в место падения часов с правого борта лёгость (грузик) бросательного конца, для ориентации при поиске часов под водой. Взял личный акваланг (к тому времени у меня уже была и такая роскошь) и спустился под воду с плавпирса, тихо и спокойно, без внешних эффектов. Не делая резких движений, чтобы не поднять мути, приблизился ко дну и пошёл вдоль хорошо различимой тени правого борта корабля. Часы нашёл быстро — они лежали стеклом вниз и расстёгнутым ремешком вверх в метре от лёгости бросательного конца на освещённой части дна. Но самое удивительное, что на глубине 8 метров вода внутрь не попала и они шли(!). Часы были возвращены изумлённому владельцу. Такие эпизоды существенно укрепляют авторитет любого офицера, не говоря уже о помощнике командира корабля, которым я и был в то время.
Не знаю, как назвать, но о «шедеврах» рассказать надо
В воспитательных целях (а может быть и для распространения негативного опыта) на кораблях ВМФ как, наверное, и во всех вооружённых силах после вечерней поверки дежурными по частям и кораблям зачитываются приказы вышестоящего командования о происшествиях и преступлениях в армии и на флоте с записью о прочитанном в документации дежурно-вахтенной службы. Так однажды МПК-81 (я в то время был помощником командира на этом корабле) стоял у одиночного пирса острова Русский со стороны пролива Босфор Восточный для юстировки зенитно-ракетного комплекса «Оса-МА». Юстировка шла с трудностями, и корабль остался у этого пирса на ночь и на последующие трое суток. Вот в первый вечер и состоялась читка приказа Командующего ТОФ о происшествии, участниками которого стали два мичмана из МТИП. МТИП это минно-торпедная испытательная партия — подразделение минно-торпедного управления ТОФ, занимающееся вероятностно-выборочной проверкой надёжности боеприпасов, находящихся на хранении во флотских арсеналах и на складах. Находилось это подразделение как раз на острове Русский и на своём полигоне выполняло эту крайне нужную работу. Суть дела. Два мичмана этой самой партии снимали комнату в частном доме одной бабуси, которая проживала на том же острове и выращивала бычков на мясо для Владивостокских ресторанов. Остров Русский — крепостная зона — местность экологически чистая и рестораторы охотно брали у бабушки телятинку по взаимоприемлемым ценам. Но так как бабушка волей или неволей проникалась к своим бычкам лучшими чувствами, то резать их сама она не могла и из любви и в силу физической немощи. Поэтому одновременно с бычками бабушка приваживала и их будущих мясников. По воле случая таковыми обычно бывали как раз мичмана из МТИП. Располагались они недалеко и передавали друг другу бабушкину комнату почти по наследству по мере обеспечения жильём от войсковой части очередных бабушкиных постояльцев. И вроде технологический процесс откармливания и забоя бычков был налажен, но вмешался технический прогресс. Из двух очередных постояльцев один мичман был с опытом службы, а второй недавний выпускник школы старшин-техников ВМФ. Разумеется, старший взял покровительство над младшим, и во всём его поучал практике службы. И вот когда бабушка по-хозяйски поставила постояльцам бутылку водки в качестве аванса за превращение очередного любимого бычка в полуфабрикат для ресторанных мясных блюд, в целях снятия будущего стресса от этой процедуры, и предложила выполнить эту неприятную, но необходимую в технологической цепи работу, произошло следующее. Мичман, который постарше, сказал тому, который помладше, что им как минёрам никчему пачкать руки в крови. Они выполнят бабушкину просьбу технически (с применением ранее похищенной взрывчатки и детонаторов). «Значит так — сказал старший младшему — возьмешь заряд меньшего номера, привяжешь бычку промеж рог, запалишь, огнепроводный шнур минуты на три, бычку хорошо трахнет по балде и дело в шляпе, а рога на орбите». Тут надо рассказать немного о нумерации подрывных патронов и весомости офицерских званий в военно-морском флоте. Подрывной патрон № 1 действительно не большой — всего двести грамм тротила, а вот капитан первого ранга старше по званию, чем капитан третьего ранга. Провернув эту информацию в голове, младший из мичманов решил взять подрывной патрон № 3 (меньший по его логике номер, как он сам в последствии объяснял, речь ведь шла не о весе заряда), который тянул на два с половиной килограмма тротила. Конструктивно в ПП-3 два отверстия под детонаторы, для надёжности срабатывания заряда. Поэтому инициативный исполнитель и вставил две запальные трубки ЗТП-600 (время горения 600 секунд, то есть 10 минут) и поджёг их, не укорачивая (для «безопасности») Не торопясь, пришёл в комнату, где его ждал «руководитель мясоподрывных работ», и они вместе начали пить водку за упокой души невинно убиенного бычка. В это время бычок, находившийся в загончике, заволновался от обилия дыма из двух ЗТП-600 и от наличия постороннего предмета у него между рогов. Так как роднее бабульки у него существа не было, то он в раскачку ухитрился открыть калитку загончика и пошёл в направлении бабулькиного дома жаловаться на произвол её постояльцев. Где-то посредине между сараем и домом и произошел воздушный (на высоту роста бычка) взрыв двух с половиной килограммов тротила. В результате взрыва, воздушной взрывной волной, были разрушены сарай и загончик, выбиты оконные стёкла и повреждена крыша бабулькиного дома, бабушку слегка контузило, старший мичман поперхнулся второй стопкой водки (не смертельно), младшему осколками стекла оцарапало лицо. От несостоявшихся бифштексов и котлет остались только передние копыта, извлечённые из земли с глубины полтора метра, и бесформенный окровавленный кожаный мешок с бывшей требухой, а один из рогов потерпевшего разбил стекло окна в доме соседей на расстоянии около ста метров (судьба второго рога неизвестна, и на орбите новый объект не появился). В итоге Тихоокеанский флот был обязан приобрести для бабушки очередного бычка, обеспечить санаторно-курортное лечение бабушки, восстановить сарайчик, загончик, рекультивировать воронку от взрыва и произвести ремонт дома. Оба мичмана были уволены со службы в ВМФ с удержанием стоимости похищенных боеприпасов и подорванного бычка в пятикратном размере. После оглашения этого шедевра всех происшествий экипаж задумался, а кто-то во второй шеренге левого борта робко хихикнул. На следующей вечерней поверке после зачтения смеялись вторые шеренги левого и правого бортов. А на ещё одной вечерней поверке (приказы зачитываются не меньше трёх раз для всеохватности) — хохотал весь личный состав, присутствовавший на вечерней поверке. А когда, на следующий день, перешли к чтению другого комплекта приказов о происшествиях, робкий голос из второй шеренги левого борта сказал: «Может лучше ещё раз про бычка?». Но три чтения уже состоялись, и флотская служба стремительно неслась дальше.
