Иван Попов - Ложь. Записки кулака
— Я, Дашка, пойду к Никите, а ты пока посиди здесь. Я скоро приду!
— А я тогда схожу к Парашке!
— Вы пообедать не хотите?
— Мы поели у Семёна!
На улицу они вышли вместе. Дарья поспешила к золовке, Сергей же повернул направо и пошел по Ломам к дому Митрона, где приютился Никита и братья Рыбины с семьями. Он попал к обеду. За большим струганным столом сидели хозяева, Никита с женой и целая орава ребятишек. Все они хлебали деревянными ложками щи из большой глиняной миски, стоящей в центре стола. Хозяева встали и поспешили навстречу Сергею. Обнялись, поздоровались. Он не стал отказываться обеда и, поздоровавшись с мужиками и бабами, присел к столу. Хозяйка вытерла передником ложку и подала Сергею. После обеда женщины убрали со стола, детишки убежали на улицу, а мужики расселись по лавкам и закурили.
— Послушай, Сергей! — Нарушил молчание Никита. — Вон Егор в город подался. Может быть, и нам пора сматываться?
— А кто тебя там ждет? Там и без тебя тысячи безработных, а у нас на руках семьи. Кто тебя пустит на квартиру? Вот у меня есть газета со статьей Сталина «Головокружение от успехов», в которой он ругает местную власть за перегибы. Указывает, что на местах, в погоне за сплошной коллективизацией, сократили ее сроки, прижимают середняка, загоняют в колхоз под угрозой лишения избирательных прав и раскулачивания. Словом, Сталин пишет о том, что твориться в нашем селе. Может быть, нам попытаться добиться восстановления прав?
Сергей достал из кармана пиджака свернутую газету и расстелил ее на столе.
Никита с Рыбиными наклонились над газетой и углубились в чтение.
— Знаешь, Серега! Что, если поехать в Москву, добиться приема у Сталина и рассказать ему о наших бедах?
— Я, Никита, не верю этому негодяю. Ведь это он отдал всю власть местной голытьбе, а теперь все свои просчеты на них и сваливает.
— И все же я поеду и постараюсь узнать, что делать?
— Как хочешь, но я начну с местной власти. Дойду до райкома и обкома. Узнаю, чем дышит местное начальство и что от них можно ждать!
— А вон и местная власть покатила в сельсовет, — тихо проговорил Иван Рыбин, глядя в окно.
Мужики прильнули к окну, провожая глазами Митьку Жука и Гришку Казака, сидящих рядом в санях.
— Это они догоняли Бендерешу, а едут с пустыми руками, — проговорил Сергей, отходя от окна. — Кстати пойду — ка я к ним и поговорю о статье Сталина!
Когда Сергей вошел в сельсовет, то застал там председателя сельсовета и секретаря парторганизации. Его появление повергло присутствующих в шок, словно перед ними появилось привидение.
— Можно, мужики, к вам? — спросил Сергей.
— Коли зашел, то заходи, — после небольшого замешательства промолвил Митька Жук и указал рукой на скамейку. И после этого спросил:
— C чем пришел?
— Да вот принес вам статью почитать, — безразличным голосом ответил Сергей и выложил перед ними газету.
— Ну и что же тут такого написано? — заметно обозлился Жук, не скрывая своей неприязни к посетителю.
— Я вижу, что вы не знакомы со статьей Сталина, а ведь в ней написано про вас и, наверное, будет не безынтересно знать, что он о вас пишет.
Имя Сталина произвело надлежащее впечатление и они, пододвинув к себе газету, углубились в чтение. Чтение длилось долго и нудно. Наконец, намучавшись над текстом, они уставились на Сергея, словно ожидая от него каких-то разъяснений.
— Где же ты вычитал про нас с Дмитрием Степановичем? Мы что-то не заметили? — усмехнувшись, спросил Сергея Гришка Казак.
— Много я видел тупых людей, но таких баранов, как ты, вижу впервые. Да вся статья от первого до последнего слова посвящается вам. Вот в ней говориться, что для коллективизации срок отпущен в два года, а местная власть в погоне за процентами решила провести сплошную коллективизацию в одночасье, тем самым, нарушая указания ЦК. Это была очень большая ошибка и вам ее не простят. Дальше говориться, чтобы загнать крестьян в колхозы, местная власть прибегла не к разъяснению политики партии, а к запугиванию людей путем лишения избирательных прав и угрозой раскулачивания, нарушая принцип добровольности вступления в колхозы. Это вторая ваша грубейшая ошибка, а Центральный Комитет не прощает ошибок членам партии при исполнении его постановлений. Третья ваша ошибка состоит в том, что вы многих середняков тоже записали в кулаки. Достаточно и этих ошибок, чтобы лишиться партбилета, а в худшем случае попасть в тюрьму.
— Но ведь, Сергей Егорович, всё, что произошло, не наша выдумка. Нам приказывали, — с какими-то нотками заикания проговорил Митька Жук.
— А у вас были на плечах головы или они пустые? Вам не пришло в голову, что вам не разрешали менять уклад жизни крестьян и распоряжаться судьбами людей? Конечно, для вас было лестно получить большую власть над односельчанами, но вы не думали, что за все неудачи в сельском хозяйстве именно вам теперь и придется отвечать. Вам никогда не приходила в голову мысль, для чего Сталину так срочно понадобилась коллективизация?
— Всем известно, чтобы людям жилось лучше, чтобы освободить крестьян от непосильного труда, накормить людей досыта, — сел на своего конька Митька, словно перед ним сидел не Сергей Пономарёв, а жители села на собрании.
— Тогда объясни мне, как увязать вашу программу «чтобы людям жилось лучше и накормить людей досыта», с тем, что вы, как собак, выгнали людей из домов и отобрали у них последний кусок хлеба. А у них малые детишки, старики, больные и немощные?
— Так они же кулаки! — вспыхнул Гришка.
— А кто вам дал право определять кто бедняк, а кто кулак? Даже если это так, то почему вы обрекли людей на голодную смерть? Вы так ничему и не научились. В школе вы просидели по одному году, Ленина и Сталина вы не читали и даже не знакомы с постановлениями партии и правительства. И откуда вы взяли, что если крестьянин имеет две коровы и две лошади, то он кулак, если мужик имеет одну лошадь и одну корову, то он середняк, а если у него нет ни лошади, ни коровы, то он бедняк. Тогда объясните мне, почему раскулачили Никифора Попова, если у него только одна лошадь и нет коровы, почему раскулачили Егора Попова, брата Никифора, если у него корова и лошадь на два двора с отцом? Да потому, что они приютили несчастных, которых вы лишили крова и куска хлеба, подкармливали их, хотя сами ели только картошку с огурцами. Вы не только раскулачили Поповых, но вы не поставили в известность об этом вышестоящие организации. Поэтому я написал заявление в Обком партии от имени крестьян нашего села на перегибы с вашей стороны и сейчас мой брат собирает подписи жителей села под этим заявлением. И если вы не вернете сегодня же дом Никифору, то завтра это заявление ляжет на стол Варейкису. Надеюсь, что на это у вас хватит ума. Подумайте о последствиях. И последнее, о чем я хотел вам рассказать. Скоро начнется посевная, и за урожай будут нести ответственность не колхозники, а вы лично, как местная власть. Я вам уже задавал вопрос, для чего проводиться коллективизация, и вы несли ахинею о свободе и зажиточной жизни. Так это чушь! Сталину нужен не сытый колхозник, а хлеб. Вы слышали, что в стране проводиться не только коллективизация, но и индустриализация. Но у нас в стране ничего нет. Заводы стоят, железные дороги и шахты развалились, а для того чтобы это все заработало — нужны машины, а чтобы строить машины, нужны станки, а у нас нет ни того, ни другого. Они, конечно, есть за границей, но нам никто не даст бесплатно, нужна валюта. А где ее возьмешь, если наша промышленность разорена, и продать нам за границу нечего, кроме хлеба. Сталин ждет от колхозов большого урожая, но откуда ему взяться, если на селе такие идиоты, как вы, ухитрились раскулачить самых трудолюбивых крестьян. Лично наша семья в зиму кормила несколько десятков бедняков, а мой кооператив продавал государству столько же хлеба, сколько все остальное село. А теперь вы с кем остались? С Петькой Лободой, Жоговым, Варькой Култышкиной? А ведь с вас будут спрашивать об урожае.
