Феликс Медведев - Сильные женщины. Их боялись мужчины
В мире кино успех, как правило, не приходит в одиночку. Конечно, можно (но трудно) представить, скажем, Инну Чурикову без режиссера Глеба Панфилова или Любовь Орлову без Григория Александрова. Даже сумасбродная Мэрилин, выходя замуж за драматурга Артура Миллера, предвосхищала совместную творческую стезю, понимая, что талантливые сценарии на дороге не валяются. Настоящей карьерой Катрин Денев обязана режиссеру Роже Вадиму (кстати, одному из мужей Марины Влади), создавшему для нее фильм «Порок и добродетель», и Жаку Деми, сотворившему настоящий шедевр — «Шербурские зонтики». Первый фильм в меньшей степени, но второй в полной мере стал для Денев началом блестящей кинокарьеры. Сюжет фильма был социально близок советскому зрителю: он поведывал о маленькой продавщице зонтиков, разлучившейся с любимым, призванным в армию, и предостаточно крутился в наших кинотеатрах, чтобы имя новой звезды французского синема застыло на наших устах. Роже Вадим сумел соединить актрису и образ героини Женевьевы в одно целое. Роль прилегала к Катрин, как вечернее платье, сшитое у Ив Сен-Лорана. Оно не сковывало ни физических, ни душевных движений, не заставляло отвлекаться на думы о морщинках, швах. В этой роли Катрин Денев оно не тянуло нигде.
А следующий фильм для Денев — «Девушки из Рошфора» — укрепил бесценность таланта актрисы с удлиненным худощавым классическим овалом лица для французского и европейского искусства. А когда облик первой актрисы Франции был избран символом революции — Марианной — и две тысячи бронзовых копий установлены во всех мэриях Четвертой республики, обожание Катрин Денев, белокурого чуда, стало потребностью всех французов. Угодить целой нации? Это ли не чудо. Но как можно ублажить миллионы, как можно нравиться сразу всем? И Катрин Денев покорила не только свою родную страну, но и весь мир.
Если вас желают миллионы, как принадлежать одному?
Американцев Денев соблазнила своим французским шармом, скандинавов — застенчивостью, русских — цельностью натуры, а самих французов (вот удивительно и противоречиво — ведь символ!) — американской красотой. И всех — внутренней культурой, изящным темпераментом, тонкостью чувств. Она не позволила себе ни малейшей безвкусицы; никогда не говорила с искусственным надрывом, со слезами в голосе; не продавалась за съемку у плиты в модном переднике. Никогда, или почти никогда, ее любовные связи не становились лакомой добычей репортеров. У нее нет ни пресс-атташе, ни телохранителей, а рекламирует Денев только свои духи. Она сама придумала их рецепт, форму флакона и дизайн упаковки. Стоят духи «Катрин Денев» 165 долларов, объем 31,1 грамма.
Если Грета Гарбо всю жизнь бежала от людей, а Брижит Бардо, наоборот, к людям и животным, то Катрин Денев не понимает ни того, ни другого. В ее рассуждениях на эту тему, записанных самолично Франсуазой Саган, знаменитейшей писательницей, напросившейся на интервью, много глубокого, своеобразного: «Если вас желают миллионы, как можно разрешить себе принадлежать только одному мужчине? Вот мы с вами в неравном положении: вы задаете вопросы, а я чувствую себя предметом изучения — несправедливый расклад… Да и потом, чем я могу быть вам интересна, ведь мы мало знакомы?» Одному российскому репортеру она заявила, что «красота — это самая ненужная вещь», с другим журналистом рассуждала о том, «что жить в тоске нельзя». А своим близким, сестре, друзьям повторяет, что «время — самый страшный враг всего». Все наблюдения философски точны и по-человечески глубоки. Конечно, многое в афоризмах идет от нее, как от женщины: мысли о течении Леты, о чувствах, о личных тайнах. Ее поле боя и впрямь чувства, а не подмостки. Сцена — это только съемочная площадка, декор, на фоне которого Катрин Денев выражает свою женскую и актерскую сущность. Когда однажды ее спросили, могла бы она стать драматической актрисой, отдаться театру, она ответила: «Не смогла бы. Я боюсь мнения людей, которые здесь же, в зале, обсуждают или осуждают меня. Я боюсь услышать или прочитать о себе неприятное».
Катрин Денев не умеет рассказывать анекдоты, не любит смеяться. Ей все равно, чем занимаются ее друзья, откуда они, известны они или нет. Она считает, что денежные отношения среди людей — это отношения с позиции силы. Деньги для нее ничего не значат. Ей давно уже надоело заниматься счетами, вести дела, думать о быте. Да, великая актриса не может устоять против соблазна приобрести что-то красивое, забывая при этом о стоимости вещи. Особенно она слаба к вещам старинным: к фарфору, к уютным безделушкам давних эпох. Ведь она не любит серые будни, каждодневную смену одних и тех же дел. Она все чего-то ждет — чуда, свершения, необыкновенности — чтобы сорваться и улететь. Пусть даже на Луну.
Об отношениях с собственным сыном Денев, не пребывавшая в официальных браках, не любит много говорить, но не оправдывается, что отношения давно испорчены и стали холодными: «Сын пошел своей дорогой, а я своей». Вообще для Денев говорить о личной жизни — тягость, но не повинность. «Несчастье более естественное состояние, чем грусть, — считает она. — Когда я счастлива, я боюсь, потому что потом мне придется за это расплачиваться». Однажды, когда к ней неожиданно пришло счастье, она бросила курить. Правда, наши Татьяна Догилева и Олег Меньшиков, работавшие год назад с французской актрисой в Болгарии, в фильме того же режиссера Варнье, снявшего Денев в «Индокитае», заметили, что во время съемок актриса много курит. Причем признает только «Филип Моррис Супер Лайт Слимз», белые, тонкие и очень длинные сигаретки. Даже когда было нужно выкурить в кадре, ей подавали именно это любимое курево. Конечно, в Болгарии таких элитных сигарет не нашлось, и Денев отдала реквизиторам свою собственную пачку.
Непознаваемая, таинственная, великая
Сергей Бодров-младший, также снимавшийся в компании с французской Марианной, поведал смешную, но знаковую для знаменитой актрисы историю:
— В первый съемочный день с Катрин Денев я лежал в обмороке, а она должна была меня бить по щекам, трясти: «Саша, очнись, очнись!» Первый дубль: «Саша, очнись, очнись!» Второй и наконец третий: «Саша, очнись, в конце концов! Это же я, Катрин Денев».
Этот непроизвольный выдох «Это я, Катрин Денев» можно было поставить эпиграфом ко всей ее величественной и гордой судьбе. Она стала чуть ли не фетишем даже для таких киномонстров, как знаменитый Бунюэль. Ей предлагал сниматься «кроваво-чудовищный» Хичкок. Однажды для какой-то роли она решила набрать пару килограммов сверх своего устоявшегося веса. Узнав об этом отклонении от канонизированного тела кумира, зрители завозмущались, запротестовали: «Как можно — это же она, Катрин Денев!»
