Николай Павленко - Меншиков
Другая информация касалась сикурса (подкрепления), с нетерпением ожидавшегося комендантом крепости Горном от генерала Шлиппенбаха. По сведениям П. М. Апраксина, оказавшимся недостоверными, которыми он поделился с Меншиковым, явствовало, что в Нарве «ждут генерала Шлипенбаха, которого-де конечно сего мая 20 числа ждут, и от Колывани (Ревеля. – Н.П.) де уже войски ево пошли».[45]
Сведения об ожидавшемся приходе к Нарве отряда Шлиппенбаха в 7400 человек натолкнули Меншикова на одну военную хитрость; по другим данным, это придумал сам Петр. На виду у осажденных было разыграно «сражение» между спешившим на помощь «шведским» отрядом и русскими войсками. Двумя полками солдат, облаченными в синие «шведские» мундиры, командовал Петр. Полками в русских зеленых мундирах командовал Меншиков. Инсценировка сражения удалась вполне: шведы поверили, что к ним подоспела помощь, и комендант Горн велел открыть ворота, чтобы ударить по русским войскам с тыла. Выманенные из крепости шведы понесли значительные потери.
«Губернатор и кавалер» получил за это сражение не только новые чины и должности, но и пожалования вотчинами.
Первое из таких пожалований относится к 1700 году – сын пирожника стал владельцем деревни Лукина в Московском уезде, населенной 115 душами мужского пола; в следующем году хозяйство Меншикова увеличилось еще на две вотчины, тоже пожалованные Петром. Кроме того, Меншиков округлял свои владения скупкой деревень. В 1700–1701 годах он прикупил в Московском уезде три вотчины, за одну из них, самую меньшую, уплатив три тысячи рублей.[46]
Из каких источников Меншиков изыскивал средства для столь значительных расходов? Сведения о казнокрадстве Меншикова в эти годы отсутствуют. Быть может, он и залезал в казенный сундук, но брал немного, не вызывая зависти у других. О степени распространенности этого порока в то время мы знаем по жестоким и все же безуспешным мерам, применяемым Петром. Что касается подношений, то, хотя они и текли в дом фаворита непрерывным потоком, удельный вес их в бюджете был невелик.
Молва о близости Меншикова к царю, о влиянии, оказываемом любимцем на Петра, стала достоянием не только придворных, но проникла и в купеческие круги. Одни одаривали посредничество царского любимца за уже обделанное дельце, другие подносили так, на всякий случай, чтобы заручиться его поддержкой в предвидении того часа, когда придется обратиться к его услугам, третьи о чем-либо просили и тут же поощряли усердие фаворита. Органист Афонька, подаренный Строгановым, не являлся исключением. Как-то Меншиков остановился в Троице-Сергиевом монастыре. Получив от Меншикова три экземпляра планов только что завоеванной крепости Шлиссельбург, монастырские власти отблагодарили фаворита тремястами рублями.
Планы завоеванных крепостей Шлиссельбурга и Выборга стали для него особой статьей дохода. Меншиков «с шапкой по кругу» объехал, видимо, уйму монастырей и посадских общин, что принесло ему, по собственному признанию, 19 410 рублей чистоганом.
В других случаях подносили по мелочам: из Архангельска Василий Ржевский прислал «от заморских припасов, чтоб тебе, государь, кушать во здравие» сто лимонов, бочонок «анчевусу», копченостей, бочку масла, голландского сыру и прочего. Упоминавшийся выше олонецкий комендант Яковлев подарил «сукна и материи». Меншиков благодарил: «Тое присланное от милости вашей принято с любовью и из тех потреб устроен кафтан». Какой-то архимандрит прислал сельдей. Руководитель Мундирной канцелярии Матвей Голтвин бил челом принять двести свежих яблок, бочонок слив и бочонок яблок в патоке. Войсковой атаман Василий Фролов, занявший этот пост не без протекции Меншикова, почти ежегодно присылал по скакуну. Преемник Фролова Иван Краснощеков отправил Меншикову «презенту: калмычат младых – мальчика и девочку», а также турецкого табаку. Представитель России в Курляндии Петр Бестужев прислал в подарок платки. Более крупные подношения Меншиков получал от сибирского губернатора Матвея Гагарина, но светлейший, как ни напрягал память, так и не мог вспомнить, в чем состояли эти подношения.[47] Вероятно, Меншиков, особенно в годы, когда находился в зените могущества, получал и денежные подарки, но источники факты такого рода, естественно, регистрировали лишь в порядке исключения. Так, секретарю австрийского посольства Корбу в марте 1699 года стал известен факт, когда какой-то богатый купец решил купить расположение Меншикова за тысячу рублей. За полученные деньги фаворит должен был исхлопотать возвращение купцу конфискованной лавки. Меншиков, рассказывает Корб, «старался привлечь на свою сторону лицо, которому вверено было тогда управление казною, но тот оказался более верным государю и воспротивился намерениям Александра, считая греховным увеличивать имущество частного человека обманным путем и с ущербом для государевой казны. Тогда Александр дерзнул даже угрожать, что если тот будет долее упорствовать, он найдет легко случай отомстить ему за его отказ и неуважение».[48]
Чем закончился этот инцидент, мы не знаем, но вот пять лет спустя Меншиков без всяких осложнений, надо полагать, тоже за какое-то покровительство положил в карман две тысячи рублей. Об этом мы узнаем из письма Алексея Курбатова, которому в это время протежировал Меншиков, продвигая его по службе. Курбатов писал своему патрону: «Благодарствуя твое милосердие, Григорий Племянников прислал ко мне в почесть тебе, государю, две тысячи рублей, которые ныне, до повеления твоего, соблюдаются у меня в палате».[49]
Однако крупные взятки поначалу он брать не рисковал, о чем свидетельствует случай с Виниусом. Думный дьяк Андрей Андреевич Виниус, обрусевший голландец, отец которого основал еще в 1636 году первый в России вододействующий металлургический завод, относился к числу близких к Петру людей, входил в так называемую компанию царя, состоявшую из самых доверенных лиц. Он занимал множество должностей – руководил Сибирским, Аптекарским и Пушкарским приказами, в его ведении находилась также и почта. В 1703 году было решено освободить Виниуса от ряда постов, и он, чтобы сохранить за собою Сибирский приказ, приносивший, видимо, наибольшие доходы, решил дать Меншикову взятку в десять тысяч рублей. Меншиков деньги взял, обещал содействие, но тут же донес об этом царю. «Зело я удивляюсь, – не то с деланным, не то с подлинным возмущением писал Меншиков, – как те люди не познают себя и хотят меня скупить за твою милость деньгами».[50] В итоге карьера Виниуса оборвалась, он был лишен всех должностей и доверия царя.
