Игорь Соркин - Воздушный витязь
— Этого мало, — улыбается тот, — жить им не дадим. Ведь они не любят, когда бомба разрывает их в клочья. Как думаешь?
— Хорошо, если вместе с немцем разорвется "альбатрос" или "фоккер". Тогда полная гармония.
— Я к тому говорю, Евграф, не надорвать бы нам пупа от натуги.
— Взялся за гуж — не говори, что не дюж, — отвечает поговоркой Крутень.
Поручик ждет подходящего момента, чтобы снова лететь на ночную бомбардировку. Как раз вскоре разведка установила, что в городе Ловиче разгружаются эшелоны с солдатами и оружием, скопилась масса вагонов. Из штаба армии приходит приказ нанести по ним удар.
Цель определена. Но, как назло, болен штабс-капитан Казаков. С кем лететь? Выбор летчика останавливается на механике Степанове.
— Полетишь со мной ночью долбать немцев? — спрашивает его Крутень.
— С вами, ваше благородие, хоть к черту на рога, — молодцевато отвечает Степанов.
— Вот что, друг, — треплет его по плечу Евграф Николаевич. — Оставь эти слова — "ваше благородие". Ты — мой боевой товарищ, можешь звать меня по имени-отчеству или по званию, или по фамилии. Понял?
— Понял, ваше благородие.
Крутень смеется.
— Ты неисправим, Степанов… Поговорим лучше о твоих действиях в полете. Устройство аэроплана ты знаешь лучше всех, а швырять бомбы — дело простое, Я дам тебе сигнал.
— Подходяще, Евграф Николаевич.
7 апреля готовятся к вылету два экипажа — Крутеня и Пуарэ. Проверена техника, подвешены бомбы, проложен маршрут. Погода благоприятная. Аппараты взлетают одновременно и скрываются в ночном небе. Первым идет "вуазен" поручика Крутеня. Глаза летчика уже привыкли к темноте. Внизу тускло отсвечивает река Бзура, в нее вливается речка поменьше. У пересечения рек раскинулся Лович. Сверкают огоньки уличных фонарей и домов. Поручик ведет "вуазен" к северной окраине города. Вот и Кутненский вокзал, железнодорожные пути, забитые эшелонами. С высоты глаза пилота это различают.
— Приготовиться! — подает он сигнал механику Степанову.
Внизу цель. Рассчитывая на глаз упреждение, Крутень командует "сброс". Наблюдатель мгновенно выполняет команду. Четыре бомбы по пуду с воем летят на скопление вагонов. Поручик зорко следит за разры вами бомб, замечает, что две из них не взорвались, тогда как две другие породили пламя, которое быстро распространяется вокруг.
В эти же минуты экипаж Пуарэ сбрасывает две пудовые бомбы на Лодзинский вокзал.
Самолеты возвращаются на аэродром.
— Ты заметил, Степанов, — две бомбы из четырех не взорвались.
— Заметил, господин поручик. Ума не приложу, отчего.
— Тут мы ни при чем, — объясняет Крутень. — Многие динамитные бомбы, что лежат на складах, давно испорчены. Знают об этом сидящие в верхах, а вот приказывают бросать динамитные бомбы, а не тротиловые, пока не кончатся.
— Да не может быть, Евграф Николаевич! — удивляется Степанов. — Так можно попусту слетать, ничем не досадить немцу, а самим голову сложить понапрасну.
— Выходит, можно, друг, — горько усмехается командир.
Видимо, слава о боевой деятельности отряда перешагнула границы армии и фронта. Вслед за американцами аэродром посещает бельгийская военная миссия. Крутеню снова приходится давать интервью. Он не любит самовосхваления и потому сдержанно говорит:
— Ничего особенного, тем более сверхестественного в нашей работе нет. Мы делаем все возможное, чтобы помочь нашим доблестным наземным войскам. Но нас подводят иностранные аэропланы, особенно моторы — часто сдают, портятся.
Бельгийцы, сочувствуя, сокрушенно качают головами…
— Как думаешь, Аркадий, чего это к нам повадились варяги? Хотят узнать наши армейские прорехи? Или научиться чему-нибудь?
— И то, и другое, Евграф. Американцы, к примеру, пороху еще не нюхали. Но наблюдают. Только нам от этого мало пользы.
…В отчетах 2-го армейского авиационного отряда за 1915 год появляются такие записи:
"Крутень взлетел против немца, но не догнал. Аппарат "вуазен" не имеет нужной скорости…"
"К сожалению, немецкие летчики уходят…"
— Понимаешь, Аркадий, — говорит поручик Крутень своему наблюдателю, — у меня из головы не выходит мысль срезать хоти бы один немецкий аппарат… для начала. Разве нам не по плечу воздушный бой?
— Как ты думаешь сбить ну хотя бы "альбатроса"? — возражает Казаков. — На нашей "телеге" немца не догонишь, ты это знаешь.
— А если подкараулить и влепить очередь?! — но сдается поручик.
— В том то и дело, что противник ретируется, как только завидит наш аэроплан. Думаю, это не трусость. Очевидно, у пруссаков есть приказ не ввязываться в воздушный бой, а вести разведку.
— И все-таки!
Но в очередном вылете, когда был обнаружен рыскающий в небе "альбатрос"-разведчик, Крутеню не удалось сразиться с ним. Завидев "вуазен", он сразу же изменил курс, быстро снизился и ушел к своим.
— Ну что это за рыцари? — возмущается Евграф. — Избегают открытого боя.
— Успокойся, друг, — советует рассудительный Казаков. — Думаю, придет время, и ты будешь сбивать "альбатросов" и "фоккеров", да и противник начнет сам охотиться за нашими аппаратами. А пока что у отряда не менее важное дело — воздушная разведка. Скоро, после зимнего затишья, фронты начнут действовать.
Самые трудные задания выполняют Крутень и Казаков. 21 апреля 1915 года ни была поручена корректировка стрельбы артиллерии по противнику.
Евграф Николаевич поднимает "вуазен" в воздух и ведет его к переднему краю неприятельской обороны. Он видит артиллерийские позиции, скопления пехоты, обозы, палатки-ангары.
— Начнем, самая пора, — обернувшись, говорит пилот наблюдателю.
— Да, — соглашается Казаков. — Буду передавать координаты цели по радиотелеграфу. Включаю.
Где-то внизу командование артдивизиона принимает координаты, быстро вырабатывает данные для стрельбы. Первые снаряды летят в сторону противника, поражают цели. В ответ начинают стрельбу тяжелые немецкие батареи. Снаряды с воем проносятся в небе, обрушиваются в районе расположения русского дивизиона. Но он не может продолжать артиллерийскую дуэль — слишком мало снарядов отпущено на поражение целей.
Экипаж "вуазена" возвращается на свой аэродром.
— Молодцы, — хвалит Крутеня и Казакова начальник артиллерии армии, — действовали отменно. Сразу видно: бывалые пушкари. Система передачи координат по радиотелеграфу вполне хороша. Будем внедрять ее.
Трудна, полна опасностей жизнь летчиков. Того и гляди собьют машину немецкие зенитные орудия, откажет в воздухе мотор, вынудив сесть где попало, возможно, за линией фронта, а еще хуже, ранят или убьют пилота вражеские наблюдатели.
