Иосиф Кобзон - Как перед Богом
Но всякий раз, когда я, так сказать, въезжаю в любую страну, мне при всех учиняют такой досмотр, который больше похож на «шмон». Я это уже знаю. Поэтому, чтобы не собирать зевак, всегда в очереди на выход становлюсь последним. Мерзко. Унизительно. Противно. А что поделаешь? Вот и становлюсь последним, чтобы никто не видел этого позора. Когда подходит моя очередь, и я подаю свой паспорт, я знаю, что меня все равно обязательно задержат. Не надолго. На полчаса, на час, но задержат «выяснить отношения». Поэтому дипломатические службы отрабатывают этот вариант. Они предупреждают принимающую сторону, говорят: «У вас будет проходить наш гражданин, на которого у вас есть такой-то американский файл. Имейте в виду, этому файлу уже 8 лет, и он фактически утратил юридическую силу, но существует политический заказ, согласно которому этот файл на гражданина Кобзона США не отзывают… Ваш МИД знает это, потому и выдал визу. Поэтому не смейте его задерживать!» И те отвечают: «Да. Мы в курсе. Мы постараемся». Но как только я пересекаю их границу, и пропускающие натыкаются на известный файл, они меня сразу — оп!
— Постойте! Но если сейчас все обстоит именно так, то, если поставить вопрос ребром, где все-таки нужно начинать решение этой проблемы: у нас или там? Вы сами это представляете?
— Конечно, представляю. В этой ситуации, каких только людей не подключали. Примаков с Олбрайт дважды разговаривал. Черномырдин с Гором разговаривал. Послы разговаривали. Кто только этим не занимался!
Кто это сделал?
— Кто же такой всесильный, что останавливает все эти попытки?
— Всесильная американская бюрократия! Она не снимает свои файл.
— Но у нас, если бы Путин сказал, все бы сделали…
— Правильно. Путин, как современный разумный человек, мог сказать. Буш этого не скажет. Более бюрократической страны, чем Соединенные Штаты нет и не будет никогда. Поэтому Буш никогда не сможет этого сказать. Он только может попросить Конгресс отреагировать на эту ситуацию по просьбе президента России создать комиссию и раскрыть файл, потому что это был заказ. И я даже знаю, кто его выполнил!
— Можете назвать?
— Конечно! Сэм Кислинг. Наш эмигрант. Который провинился здесь. Мне все рассказали, потому что за деньги интересовались одной фигурой, а попали на мой файл. Он здесь провалился. Проводил многомиллионные сделки и попался на неуплате налогов. И ему сказали: «У вас выход только один: либо работать на ФСБ, либо вас оставят здесь…»
— А кто у нас этим руководил? Догадываетесь?
— Не догадываюсь, а знаю. Но я дал слово не называть его.
— Он жив, он при власти?
— Нет. Он уже не при власти… т. е. он, конечно, при политической части… Но суть не в этом. Кстати, этот вопрос хорошо знает бывший директор ФСБ, а ныне депутат Думы Николай Дмитриевич Ковалев. Он занимался этим вопросом очень скрупулезно. Более того, был очень огорчен, когда он, не сказав предварительно мне, «поменял» меня на молодого американского шпиона-фотографа, которого посадили у нас как раз перед Новым годом… Он сказал им «Хорошо. Я его отпущу. А вы дайте визу Кобзону». И американцы согласились… Николай Дмитриевич, радостный такой, звонит мне: «Можете подавать. Все будет в порядке». Ну, я и подал. Получаю ответ: «Да. Мы дадим Вам визу в том случае, если мы будем знать минимум за 3 недели о вашем маршруте, о месте проживания… Но лишь тогда, когда вы будете приглашены политическими или административными кругами Америки… Всякие частные и деловые приглашения не в счет!»
Кстати, мало кто знает, но… я был после этого в позапрошлом году в США в Бостоне в составе нашей парламентской делегации. Я пробыл там 3 дня, а должен был пробыть 19. Мне быстро все надоело, потому что за мной, во-первых, подглядывали даже в туалете. Во-вторых, нам, 26-ти российским парламентариям, поставили молодого ЦРУшника читать менторским тоном, как дикарям, лекции, что такое Америка, какая у нее выдающаяся демократия, какая совершенная политическая система, и как она отличается от всех диких стран типа России… Мне это надоело. И через 3 дня я сказал: «Большое спасибо! Я полностью удовлетворен услышанным. Мне необходимо вернуться в Москву». Они: «Мы вас не отпускаем!» Я говорю: «Что значит — не отпускаете? Что за разговор?»
Это — Америка…
— А вы не боялись судьбы Бородина, что вас там арестуют?
— Нет. Не боялся. На Бородина был швейцарский запрос. А насчет меня не было никаких оснований. Просто вот этот Сэм Кислинг написал для файла гадость, дескать, он знает, что я продавал оружие арабским странам Африки, что я торговал алкоголем, что я полностью связан с русской мафией, живущей в Америке, что в России я заместитель руководителя банды, которую возглавляет Анзор Кикалишвили… Я еще, помню, пошутил с Анзором: «Почему это я у тебя заместитель? Сказали бы уже, что ты у меня заместитель, потому что ты все-таки моложе». Короче, написал всякую чушь. И вот теперь я настаиваю, чтобы это рассекретили и в Америке, и у нас. Чтобы раз и навсегда вся наша страна знала, что я чист. А если нет, пусть меня накажут. Я требую суда над собой, если виновен. Тем более что опять под тем же самым предлогом в июле 2002 года были сорваны объявленные в Канаде мои концерты. Я снова позвонил Иванову. Говорю: «Игорь Сергеевич, ну очередной раз оплеуха…». Он говорит: «Иосиф Давыдович, я знаю. Разговаривал со своим канадским коллегой, пытался выяснить… Но, к сожалению, к огромному, он сказал, что ничего не может сделать, потому что канадские миграционные власти категорически против!»
— Неужели они такие всесильные? Тогда к миграционным властям надо обращаться! К их главному человеку…
— Это Америка. Это Америка. Это же — Америка. Не бередите душу!!! Все…
Пощечина Кобзону?
Кандидаты в члены НАТО считают песни Кобзона взрывоопасными.
Кобзона опять не пустили заграницу. На этот раз в Латвию. В Прибалтике опасаются политических волнений и нарушений общественного порядка, причиной которых могут стать новые выступления Кобзона с концертами…
(Из сообщений в средствах массовой информации)
Как День Победы стал днем беды
Мы вместе ехали в машине с лермонтовского праздника в Тарханах, когда Кобзону позвонили и сказали, что в связи со случившимся МИД России заявляет Латвии протест. Я спросил: «Что случилось?» И вскоре стал свидетелем следующего рассказа:
— Когда посол России обратился ко мне с просьбой выступить перед соотечественниками в Риге 9 мая в День Победы и 10 мая в Даугавпилсе, у меня не было никаких сомнений.
