Сергей Михеенков - Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945
Получил письмо от Нади. Быстро же она написала! Я думал, что она пошутила, но вот написала. И письмо очень хорошее. Надя учится в 10-м классе. Увлекается биологией. Мечтает посвятить этой науке всю свою последующую жизнь. Я тоже когда-то увлекался историей. Расцвет Византии, Киевская Русь, Крестовые походы, Смутное время Московского государства… А теперь кажется, что все это было не со мной, а если и со мной, то так давно, что многое я успел забыть, как забывают о незначительном в своей жизни.
Сержант Апанасенко. Воевал подо Ржевом. Тоже имеет ранение. Строгий, придирчивый. Как будто вся служба для него составляет тщательно вычищенные каблуки сапог. Теперь, когда четверо бойцов из нашего отделения получили внеочередные наряды на мытье полов за плохо вычищенные каблуки, гуталина стало не хватать. Все во время занятий стараются угодить сержанту Апанасенко. К дяде Степану сержант Апанасенко не придирается. Хотя каблуки сапог дяди Степана не отличаются чистотой и даже опрятностью. И сержант Апанасенко, и дядя Степан – фронтовики, и часто сидят вместе в курилке, о чем-то разговаривают. Дядя Степан признался, что какое-то время они воевали в одном полку. Мы посмотрели по карте: действительно, Медынь от Ржева не так уж и далеко.
Сержант Апанасенко действительно вполне мог бы командовать взводом.
На фронте затишье.
Письмо от мамы. Пишет, что у нее все хорошо. Продуктов хватает, и она даже помогает бабушке. От отца никаких вестей нет.
22.03.43
г. Горький
Учеба. Простудился на полигоне. А потом еще добавил: напился холодной воды после занятий на плацу. В санчасть не пошел. Сержант Апанасенко скажет – сачок.
23.03.43
г. Горький
Сержант Апанасенко прямо с плаца отправил меня в санчасть. Кашель. Что я буду делать со своими бронхами на фронте? Там кипяченым молоком поить не будут. Но когда я поделился своими опасениями с дядей Степаном, тот только рукой махнул: «Забудь. У солдата в окопе только одна болезнь: жрать постоянно хочется. Нет! Две! И – курить!»
24.03.43
г. Горький. Вокзал
Не думал, что все произойдет так быстро. Рота сформирована. Личный состав прошел курс обучения. Мы направляемся на фронт. Куда – неизвестно. Командиры молчат. Похоже, что и они ничего не знают.
Мы с Петей в приподнятом настроении. А дядя Степан хмурый. Сказал нам: «Чему, дураки, радуетесь?» Сразу же написал домой и еще многим своим родственникам письма. Мы попытались расспросить его о причине такого настроения, но он только рукой махнул: «Сами скоро узнаете».
Перед отправкой на вокзал выдали фляжки для воды и котелки. Сухой паек на двое суток получили уже в вагонах.
Грузились в тупиках. Заняли четыре вагона. Каждому взводу – по вагону. В отдельном – командир роты, старшина, санинструктор Боярушкин, заместитель командира роты по политической части и связисты. Там же по два человека от каждого взвода для связи. В штабной вагон погрузили ротное имущество и еще какие-то ящики. Ящики тяжелые, плоские, с удобными ручками для переноски. Похожи на багажные. Дядя Степан сказал: «Винтовки. Значит, новые дадут. Это хорошо. А может, плохо».
25.03.43
В дороге
Ночь мы простояли в тупике. Вагоны – простые, телятники. С прорезями в полу для отхожего места. С нарами в два яруса. С чугунной печкой-буржуйкой.
С вечера мы запаслись дровами и углем. За углем ходили на склад. Сразу затопили буржуйку. Жить стало веселее, когда в вагоне потеплело.
Чай в котелках. Один котелок на четверых человек.
Ночью должны были прицепить наши вагоны к одному из проходящих составов. Но часовые рассказали: паровоз пришел с соседней станции с пробитым котлом. Паровозы здесь перестаивают. Машинисты рассказали часовым, что на станцию налетели немецкие самолеты. Они уехали оттуда, когда бомбардировщики делали второй заход. Вот почему туда долго не идут составы. Видимо, там ремонтируют пути.
Утром заскрипели тормоза, лязгнули буфера – нас прицепили к составу. Состав с боевой техникой и снаряжением. Хомуты и седла для лошадей.
Лейтенант Борисов, наш командир взвода, едет вместе с нами. Он занимает нижние нары в углу. Место такое же, как и у рядовых бойцов. Он развесил по стенам таблицы, на которых изображены немецкие танки и самоходные орудия. Красными стрелками на таблицах указаны уязвимые места. Начал объяснять, как уничтожить любой из этих танков. Из его слов выходило, что недостатков и уязвимых мест у немецких танков больше, чем достоинств, что любой из них можно уничтожить противотанковой гранатой или связкой противопехотных. Дядя Степан после лекции тихо, чтобы не слышали посторонние, сказал: «Черта с два ты его гранатой достанешь. У него два пулемета. Как ты на них полезешь? – Он указал на бронетранспортер и снова сказал: – Вон он меня и уделал. У него крупнокалиберный пулемет на специальном крепеже. Из этого пулемета мне бок и прострелило».
Мы спросили лейтенанта Борисова, когда нам выдадут оружие. Он сказал, что скоро.
Сухой паек быстро исчезает. Как его сэкономишь, если все время хочется есть? До окопов еще не доехали, а уже началась окопная (определение дяди Степана) болезнь. Табак поменял на хлеб. Хорошо, что я не курю. Покуривал, даже здесь пробовал, но не понравилось.
Таблицы с танками, самоходками и бронетранспортерами лейтенант Борисов оставил на стенах. Кто курит, подходит, щупает их и разочарованно отходит опять к нарам. Бумага слишком грубая и толстая. Самокрутки свертывают из газет. Газет много.
26.03.43
В пути на фронт
Разговоры. Обо всем, что не касается главного – войны. Это слово вообще не произносится.
Станция Колокша. Едем в сторону Москвы. Значит, на Западный фронт. Судя по сводкам, там сейчас затишье. «На передовой затишья не бывает», – сказал дядя Степан.
Едем вперед медленно. Все время останавливаемся, пережидаем, кого-то пропускаем вперед. Нас уже несколько раз отцепляли и прицепляли к другим составам. Седла и хомуты давно уехали вперед, и они, должно быть, уже на фронте. «Они нужнее», – пояснил дядя Степан.
Вспоминаем с Петей наш истфак. Особенно девчат. И почему мы мало обращали на них внимание? Даже на вечеринках стремились пригласить на танец девушек другого факультета. Дядя Степан все время молчаливо слушал наш разговор, а потом изрек, как всегда с усмешкой: «В чужой деревне девки лучше». Мы засмеялись. «А вы что, не знали?» – И он привел еще одну пословицу, но она скабрезная, и я ее опускаю. Нас услышали. Последнюю цитату дядя Степан произнес громко. И в вагоне начался разговор о женщинах. «Про баб» – любимая тема. Еще с формировки. Особенно когда табак кончается. В этих разговорах я не участвую. Петя с удовольствием слушает и смеется. Меня толкает в бок и повторяет разные гадости. Как такое можно говорить о женщине?
