Василий Емельянов - На пороге войны
— С самого раннего утра во рту маковой росинки не было. Тебе еще принесут, у вас наркомат богатый. А я по всей Москве бегаю. Что поделаешь — волка ноги кормят.
Он вел себя так, как будто бы мы с ним были близкими друзьями.
— Ну, как дела-то? Программу выполняешь?
— Нет. Сильно отстаем.
— Это плохо. Могут нашлепать.
Расправившись с завтраком, Лихачев вытер салфеткой губы и руки, положил ее на поднос и сказал:
— А я к тебе, знаешь, по делу.
— Вероятно, по делу, не завтракать же вы сюда пришли, — обращаться к нему на «ты» я не мог.
— Выручай! У меня программа под угрозой. До зарезу нужен обрезной пресс. Как раз такой пресс только что изготовлен на заводе вашего главка. — И он назвал завод.
— Да, но этот пресс уже отправлен заказчику, он предназначен для одного номерного завода.
— Все это мне известно, — сказал Лихачев. — Только его еще не отгрузили, я через своих людей задержал отгрузку. Так что выручай, браток.
— Да не могу я, Иван Алексеевич, отдать этот пресс. Он изготовлен для другого завода, там ждут его.
— Ждали и еще подождут. А у меня дело остановиться может. Дай-ка я позвоню Тевосяну…
Он набрал помер, и я сразу же понял, что Лихачев соединился с Тевосяном.
— Вано, ну и несговорчивый же у тебя земляк. Никак не хочет мне пресс уступить. Я тебе уже говорил, как он мне нужен. Держи, — сказал Лихачев, передавая мне телефонную трубку.
— Знаешь что, — сказал мне Тевосян, — давай мы этот пресс передадим Лихачеву — все равно он от нас не отстанет, а завод, которому этот пресс предназначен, все-таки наш, а я знаю положение дел у них — им еще не до пресса, они могут подождать.
Узнав, что пресс он получит, Лихачев поднялся со стула, пожал руку, поблагодарил и сказал на прощание:
— Ты не знаешь, у кого правильные вальцы плохо лежат?
— Нет, не знаю.
— Ну, пошли, — сказал он своему заместителю. — Спасибо за угощение. В случае чего, звони, мы тоже кое-чем помочь можем.
Позже мне с Лихачевым приходилось встречаться неоднократно. Это был человек неистощимой энергии.
На партийном собрании
В нашем наркомате была большая и сильная партийная организация. Партийная работа проводилась в основном в главках, где рассматривались специфические вопросы, связанные с особенностью каждого управления. На общих партийных собраниях вырабатывались и принимались решения, касающиеся коммунистов всех управлений. Мы часто слушали доклады о международном положении. Учитывая специфику наркомата, занимающегося производством вооружения, большое внимание уделялось вопросам повышения бдительности, мерам по сохранению секретности, охране предприятий. На партийных собраниях рассматривались и персональные дела коммунистов.
Помню, как мы разбирали ошибки при проведении политзанятий одного из полковников, работавших в наркомате. Фамилию я его уже забыл. Во время занятий кто-то задал вопрос о возможности построения социализма и коммунизма в условиях капиталистического окружения. Полковник, руководивший занятиями, давая разъяснения, заявил, что построить социализм мы сможем, что же касается коммунизма, то у него возникают сомнения. О а не мог ясно изложить своей точки зрения, а разгоряченные участники дискуссии обвинили руководителя в том, что он возможность строительства коммунизма в одной стране при наличии капиталистического окружения ставит в зависимость от этого окружения.
Вопрос о злополучном руководителе политзанятий встал в первичной партийной организации, которая вынесла ему строгий выговор. Но пока дело дошло до рассмотрения на собрании общенаркоматовской организации, в печати было опубликовано письмо комсомольца Иванова тов. Сталину и ответ тов. Сталина. Иванов в своем письме поднимал те же вопросы, что обсуждались во время политзанятий.
И письмо Иванова, и ответ тов. Сталина имели большое значение для нашей организации, где были перегибы и ничем не оправданные наказания коммунистов. Большое значение имело также выступление на XVIII съезде партии тов. Жданова. После съезда при рассмотрении персональных партийных дел к людям стали относиться более осторожно, да и таких дел стало значительно меньше. Но одно из них все же произвело на всю организацию очень сильное впечатление. Я это партийное собрание запомнил на всю жизнь.
Когда председательствующий — один из членов партийного комитета — открыл собрание и объявил повестку дня, к столу президиума подошел высокий, худой старик со скорбным лицом, а председательствующий произнес:
— Профессор Дукельский к нам в партком подал заявление. Сейчас он сам расскажет суть дела.
Только он закончил свое сообщение, как кто-то из сидящих в зале крикнул:
— Вы лучше расскажите, что вы Ленину писали!
Профессор Дукельский повернул голову в сторону кричавшего и спокойно, с большим достоинством, ответил:
— То, что я писал Ленину, напечатано в двадцать девятом томе его сочинений. Каждый может это прочитать. Там же помещен и ответ Ленина мне.
Дукельский опустил голову, потом вновь поднял ее, опять посмотрел в ту сторону, откуда к нему направлен был этот вопрос, и сказал:
— После ответа Ленина я вступил в партию.
Мы все были сильно заинтригованы.
В нашей организации находится человек, который писал Ленину и Владимир Ильич ему отвечал, а мы даже не знали об этом.
Несмотря на то что собрание закончилось очень поздно, вернувшись домой, я сразу же подошел к книжному шкафу и вынул из него двадцать девятый том.
Вот оно! Так и называется «Открытое письмо специалиста тов. Ленину». Начав читать, я уже не мог оторваться.
Здесь же помещен ответ Ленина Дукельскому.
«Письмо злое, и, кажется, искреннее, — писал Ленин. — На него хочется ответить.
По-моему, все ж таки у автора преобладает личное раздражение, отнявшее способность обсуждать события с массовой точки зрения и с точки зрения их действительной последовательности.
У автора выходит, что мы, коммунисты, оттолкнули специалистов, «окрестив» их всякими худыми словами.
Не так было дело».
И далее Ленин со свойственной ему прямотой и убедительностью разъясняет профессору Дукельскому тот процесс, который происходил в нашей стране, процесс, положивший начало «всемирной смены двух всемирно-исторических эпох: эпохи буржуазии и эпохи социализма, эпохи парламентаризма капиталистов и эпохи советских государственных учреждений пролетариата».
Ленин говорил о саботаже, который был начат интеллигенцией и чиновничеством, которые в массе буржуазны и мелкобуржуазны.
