Альфред Штекли - Томас Мюнцер
А пока он считал своим долгом предупредить единомышленников о той угрозе, какую являет собой Мюнцер. Эгран не скрывал своих опасений. В Виттенберг то и дело приходили письма с жалобами.
Во исполнение папской буллы на площадях разожгли костры из книг Лютера. Зрелище это должно было устрашить всех его сторонников.
Испуганные лица, растерянные взгляды, низко опущенные головы. Нунций Джироламо Алеандро с нескрываемым торжеством доносил в Рим: «Подобные зрелища служат исправлению народа».
Но ловкие ребята, которым до смерти надоел римский Содом, сыграли с нунцием жестокую шутку. Алеандро радовался кострам. Он видел сумрачных и запуганных людей, но не заметил, что в толпе многие, низко опуская голову, прячут задорные улыбки или надвигают на лоб шляпу, чтобы прикрыть смеющиеся глаза. Долго не знал Алеандро, как его провели. Среди вороха книг, которые в Лувене студенты всучили палачу для сожжения, было больше сочинений папистов, чем работ Лютера. А в Кельне эта история повторилась лишь с той разницей, что здесь в огонь не попало ни одной страницы виттенбергского еретика — горели книги его противников.
В первый числах декабря Спалатин навестил Лютера. Несколько дней назад доктору Мартину сообщили о кострах в Лувене и Кельне. Он весь кипел от гнева. Проклятые паписты! Сами они еретики! Раз так, то он ответит им тем же и публично швырнет в огонь их лживые книги! Да и буллу Антихриста он превратит в пепел!
Спалатин тут же написал курфюрсту. При всем своем гневе Лютер не очень торопился исполнять угрозу. Он ждал, как отнесется к этому Фридрих. Курфюрст не счел нужным его отговаривать.
Утром 10 декабря 1520 года недалеко от ворот Виттенберга, на пустыре, где обычно живодер делал свое дело, Лютер, молясь и дрожа, бросил в огонь сочинения по каноническому праву, этот «коран Антихриста», и папскую буллу.
На рождество в церкви св. Екатерины было особенно многолюдно. Томас говорил с великим воодушевлением. Царство справедливости будет создано здесь, на земле, самим народом.
Вдруг зоркий взгляд Мюнцера упал на человека, притаившегося в задних рядах. Никак, Гофер собственной персоной? Что разнюхивает здесь этот гнусный папист? Мюнцер обращается прямо к нему. Пусть-ка он вылезает на свет. Нечего ему прятаться за чужие спины. Раз он пришел без злого умысла, то вправе сидеть на виду у всех.
Гофер начал спешно протискиваться к дверям. Почему он бежит? Знать, недоброе у него на уме. Соглядатаем явился он сюда, выискивая ересь. Гофер пускается наутек. Парни-подмастерья выскакивают ил церкви. Сейчас они навсегда отобьют у него охоту шпионить. Подобрав полу сутаны, Гофер бежит со всех ног. За ним с гиком и свистом несется толпа. Женщины не отстают от парней. Позор ябеднику! В него летят комья глины, камни, палки, осколки черепицы.
Его гнали через замок, потом вокруг крепостного рва. Он уже думал, что смерть близка, когда чудом пришло спасение. Он нырнул в какой-то дом, пробежал по саду, пролез через пролом в стене и избавился от преследователей. С перепугу он долго не мог прийти в себя.
Глава пятая
КРАДЕНАЯ ВЕРА
История с Гофером не у каждого вызывала смех. Сегодня гонят камнями духовное лицо, а завтра, смотришь, настанет очередь именитых горожан, которых так ненавидят в кварталах бедноты!
В ратуше горячо спорили, стоит ли защищать магистра Томаса. Гофер обвинял своего врага в ереси. Епископ потребовал Мюнцера к себе, но тот отказался ехать. Должен ли магистрат свалить вину на Гофера или, напротив, поддержать его? В Цвиккау ненависть к римской церкви была очень сильной. Заправилы города находили, что церковь обходится слишком дорого — ее надо так реформировать, чтобы она стала и послушней и дешевле. Невелика беда, если Мюнцер и хватил через край — толпу-то ведь он натравливает на папистов. И разве плохо, что в них, и только в них, народ будет видеть корень всех несчастий? Люди, считавшие нового проповедника очень опасным, остались в меньшинстве. Магистрат встал на сторону Мюнцера, направил к епископу посольство, обвинений Гофера не подтвердил. Не был ли этот шаг ошибкой?
Еще не зная, улажено ли его дело, Мюнцер продолжал ожесточенные нападки на духовенство. Разве таких проходимцев, как Гофер, мало? Чем лучше пастыри соседних приходов? Он называл имя за именем. Народ должен знать своих врагов. Плохо им будет, коль не внемлют они рассудку. Он велит их вышвырнуть вон, если кто из них осмелится сунуть нос в Цвиккау.
Его слушали с затаенным дыханием. Толпа провожала его до дому. Среди приветственных возгласов он все чаще слышал слова, полные грозной решимости: брат Томас не должен сомневаться, что сердца мастеровых, жаждущие борьбы, и их мозолистые руки всегда с ним. Но он видел, что и ряды врагов множились очень быстро. В дом ему были подброшены анонимные пасквили. Какой-то грамотей зло издевался над пророком Собачьей улицы. Почерк был Мюнцеру незнаком. Казалось, он принадлежал человеку, малоискушенному в письме. Однако содержание говорило о другом. Уж не приложил ли к ним руки многомудрый Эгран?
Посольство, направленное к епископу, увенчалось успехом. Один из его участников особенно старался выгородить Мюнцера. Но когда он вернулся в Цвиккау, ему вдруг посоветовали уехать из города. Члены магистрата разводили руками. Они тут ни при чем — это наместник курфюрста. Он велел выплатить слишком удачливому посланцу десять гульденов отступных, лишь бы тот поскорей убрался.
Фраза, которую бросил Мюнцер, когда узнал об этом, даже его сторонников в магистрате заставила поежиться. «Я отомщу за коварство! — вне себя от гнева воскликнул он. — И пусть потом псы слизывают кровь с мостовых!»
Вот тебе и лютеров проповедник! Кое-кто пытался его оправдывать. Да, Мюнцер не отличается выдержкой, но руководят им самые возвышенные чувства — страстное, как у ветхозаветных пророков, стремление служить господу и слепящая ярость против его врагов.
Только стремление служить господу?
Пора повнимательней прислушаться к его проповедям и как следует разведать, чему он поучает своих приверженцев. Ведь не о древних евреях идет речь, когда он толкует библию. Уж очень остро звучат притчи об иудейских царях и иерусалимских мытарях.
В конце января подмастерья-суконщики предъявили магистрату ряд требований. В своем ли они уме?! Ссылаясь на Евангелие, они говорили о справедливом разделе богатств, о равенстве всех перед богом, о необходимости помогать ближнему не утешением, а делом. Они считали, что общность имущества соответствует истинной вере. Магистрат решительно осадил подмастерьев и согласился на единственную уступку: им разрешается устроить кассу, из которой в случае болезни они получали бы помощь. И все!
