Борис Александровский - Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта
В этом случае, чтобы женить его, требовалось разрешение митрополита и справка от врача. И то и другое получить было нетрудно.
Крестьянская свадьба представляла собою весьма колоритную картину. Она имела форму, освященную традициями вековой давности.
Сватовство в болгарской деревне ничем не отличалось от сватовства в старой русской деревне: вопросы брака решали не брачующиеся, а их родители, и притом решали их с узкой точки зрения хозяйственных интересов обоих домов. Свадьба праздновалась пышно. Брак заключался в церкви. По вековому обычаю, обряд венчания «веселый»: все присутствующие на нем; включая и священника, должны ежеминутно искусственно фыркать от смеха, иначе, по поверью, молодожены не будут счастливы в брачной жизни. Обрядовые возгласы священника прерывались веселыми выкриками присутствующих: — А бе свърши по-скоро, попе, че ракията ни чака![6]
Из церкви молодоженов везли по всем улицам села в телеге, запряженной парой коней или буйволов, разукрашенных лентами. За ней — вереница телег с родителями, родственниками и гостями. Там, где не было лошадей и волов, свадебный кортеж передвигался пешком. Молодая жена со спускающимся на затылок и шею головным платочком — отличие замужней женщины от незамужней — поминутно целовала руку у всех встречных односельчан, одинаково у мужчин и женщин. Гостям раздавали платочки, цветные тряпочки, самодельные вязаные варежки и носки.
Свадебный пир продолжался три дня. К описанным мною несложным блюдам прибавлялся запеченный ягненок, курица с рисом, слоеный пирог с овечьим сыром. На дворе все присутствующие, взявшись за руки и образуя круг, плясали хоро — болгарский национальный танец наподобие нашего хоровода. Оркестр несложный: две-три самодельные дудки и барабан, иногда флейта, или кларнет, или корнет-а-пистон.
А потом наступали безотрадные будни. В семье молодая женщина прежде всего работница, нечто вроде рабочей лошади. Бить ее, правда, нельзя. Если муж ударял жену хоть раз, она сейчас же уходила от него к своим родителям. Ее принимали там с распростертыми объятиями: ведь у них она тоже желанная работница, облегчающая труд в поле. Одновременно она подавала на своего мужа в суд. Надо сказать, что случаи побоев, наносимых мужем жене, были величайшей редкостью.
С первых же месяцев, проведенных в болгарской деревне, мне бросилось в глаза полное отсутствие хулиганства. За пять лет я не видел ни одного случая, который можно было бы хотя бы с натяжкой уложить в рамки этого порока. Не было хулиганства и в городах. Быть может, только в болгарской столице встречались изредка исключения из этого правила. Наряду с этим и в деревнях, и в городах я никогда не слышал сквернословия. Что касается безделья, то и этот порок мне не встречался. Болгарин отличается особенным трудолюбием.
Наряду с полным отсутствием в болгарской деревне хулиганства, воровства и грабежей одной из привлекательных сторон ее жизни, произведшей на меня сильное впечатление, было отсутствие пьянства. Там пили красное или, реже, белое натуральное виноградное вино и ракию — и то и другое в более чем умеренных количествах.
Ни в деревне, ни в городе никогда не увидишь не только валяющихся на земле, напившихся до бесчувствия людей, но даже и людей шатающихся, сквернословящих, горланящих на всю улицу. Если болгарин подвыпил, он делается только очень веселым и словоохотливым. Дальше этого дело у него не идет.
И только в крупных городах — Софии, Пловдиве, Варне, Рущуке — в болгарскую жизнь начинали вклиниваться проникшие из так называемой «культурной» Европы пороки, присущие жизни больших европейских городов. Описывать их нет нужды; они общеизвестны.
Как известно, деревня во всех странах мира есть главная сокровищница всех видов самобытного народного творчества, передаваемых из поколения в поколение. Касается это преданий, сказок, сказаний, былин, народных песен, плясок, красочной народной одежды и предметов так называемого кустарного искусства.
Национальная одежда изумительна по своей красоте.
Если вам, читатель, случится быть в Софии, загляните в Национальный музей, где выставлена коллекция народной одежды, собранной из всех округов Болгарии. Если же обстоятельства позволят вам совершить путешествие по болгарской периферии, то эта одежда произведет на вас еще более сильное впечатление, чем в музее: вы увидите ее на фоне дивной балканской природы — гор, предгорий, горных котловин, долин и лугов.
Мужчины носили и зимою, и летом шапки из бараньей шерсти, отдаленно напоминающие наши папахи. Белые рубахи с едва намеченным узором заправлялись в суконные шаровары грандиозных размеров. Поверх рубахи — незастегивающаяся суконная безрукавка, иногда с узором (эта часть одежды общая для крестьян всего Балканского полуострова и отчасти стран Центральной Европы).
На ногах и зимою, и летом — самодельные носки из грубой шерсти или суконные онучи и некоторое подобие самодельных кожаных сандалий (царвули), по форме имеющих отдаленное сходство с лаптями.
Замужние женщины носили на голове косынку. У девушек косынок нет. У тех и других — медные серьги в ушах и ожерелье из медных монет и жетонов. Поверх белой рубахи — сукман (подобие сарафана), из сукна, обычно синего цвета, — передник с вытканным по краям цветистым узором, иногда бархатный. На ногах — самодельные цветные шерстяные чулки (и зимою, и летом) и царвули.
В праздничные дни вся нарядно разодетая сельская и городская Болгария выходила за околицу и до наступления темноты плясала хоро — танец, в разных вариантах тоже общий для всех славянских народов. Это — круг людей, держащих друг друга за руки, слегка качающих ими в такт музыке и выделывающих ногами то простые, то замысловатые «па».
Хоро имеет многовековую давность. Без него нельзя себе представить в Болгарии ни одного воскресенья и праздника, ни одной ярмарки, свадьбы, вечеринки, бала.
Его танцуют зимою и летом, богатые и бедные, молодые и старые, мужчины и женщины, юноши и девушки, подростки и дети.
На каждого впервые прибывшего в Болгарию хоро производит неизгладимое впечатление. На фоне молчаливых далеких или близких гор, на зеленом лугу или в горной котловине эти празднично разодетые в народную одежду селяне и горожане, пляшущие под аккомпанемент нескольких дудок и свирелей, производят впечатление действующих лиц какой-то идиллии. Если прибавить к этому, что за весь день вы не услышите в кругу этих людей и стоящей рядом толпы таких же разодетых селян и горожан ни одного скверного слова, ни одной перебранки и не увидите ни одной ссоры или драки, то вся вышеописанная картина и впрямь окажется идиллией.
