Герман Нагаев - Русские оружейники
Зимой 1913 года, когда работы на заводе по производству заказанных образцов автоматических винтовок шли полным ходом, Федорова вызвали к начальнику Главного артиллерийского управления.
– Полковник Федоров, – сухо сказал он в ответ на приветствие. – Вам надлежит выехать с секретной целью за границу.
Федоров знал о напряжении в международной обстановке и сразу понял, что его вызвали для важного дела.
– Когда нужно выезжать? – спросил он.
– Сегодня в семь часов вечера.
– А какова будет цель поездки?
– Об этом вы узнаете от офицера Генерального штаба, который вас встретит на вокзале и передаст инструкции, а также паспорт на чужое имя.
Федоров понял, что аудиенция окончена и, отдан честь, вышел.
У него оставалось несколько часов, чтобы переодеться, попрощаться с женой, переговорить по телефону с Дегтяревым и дать ему самые необходимые указания по работе.
В назначенный час, облаченный в штатское платье, с небольшим чемоданчиком в руках Федоров появился на платформе Варшавского вокзала.
К нему подошел невысокий офицер и сухо сообщил:
– Я буду вашим спутником, не задавайте сейчас вопросов, соблюдайте крайнюю осторожность, а потом поговорим.
Спутник оказался тайным агентом русской разведки. В дороге он принял совершенно другой облик и разговорился.
– Я буду направлять к вам людей для опроса в разных городах Германии… И буду вас сопровождать всюду. За нами неустанно будет следовать и охранять от провокаций и разоблачений наша контрразведка.
Для Федорова эти сообщения сыпались как снег на голову. Но главную свою задачу он определил ясно: путем опросов различных агентов и собственных наблюдений узнать о всех новшествах в вооружении германской армии. Он был как бы техническим консультантом при русских разведчиках.
Они успешно ездили по Германии несколько месяцев, но однажды их чрезмерное любопытство на военных учениях кайзеровской армии было замечено немецкими агентами. Федорову и его спутнику не избежать бы тюрьмы, а может, и худшего, если б русская контрразведка не затащила их в машину и не отправила прямым курсом в Швейцарию.
По возвращении в Россию Федоров, видевший собственными глазами лихорадочную подготовку к войне кайзеровской армии и ее высокую техническую оснащенность, все силы употребил на то, чтобы быстрее доделать заказанные в Сестрорецке винтовки. Он узнал в Германии, что у них получила одобрение винтовка Маузера.
Федоров мечтал о том, что в случае успешных войсковых испытаний военное министерство, может быть, разместит заказы на его автоматические винтовки и к началу войны, которая казалась неизбежной, русские солдаты получат отечественное автоматическое оружие раньше, чем германская армия.
«Если вспыхнет война, – размышлял он, – тогда изготовлению его винтовки будет уделено особое внимание». Но получилось как раз наоборот. В первые же дни войны приказом военного министра все работы по автоматическому оружию были немедленно прекращены. Министр считал, что война закончится раньше, чем будут изготовлены уже собиравшиеся в Сестрорецке винтовки. Так были приостановлены не только работы Федорова и Дегтярева, но и Токарева, Рощепея и Фролова, а сами изобретатели были посланы на фронт.
Федорову все же удалось уберечь изготовленные части его винтовок от расхищения и утилизации. Они были упакованы в ящики и снесены в подвалы заводских помещений.
Так по указу свыше в самый разгар войны было снято с производства и погребено новейшее автоматическое оружие, над которым русские люди Федоров и Дегтярев трудились на протяжении долгих лет.
Дикое решение военного министра было тяжелым ударом для Федорова, но что ему было делать, кому жаловаться? Отменить решение военного министра мог только царь. Но о царе у Федорова давно сложилось свое мнение.
Однажды, когда Владимир Федоров, уже будучи полковником, читал лекцию по артиллерийскому оружию в Михайловском училище, где когда-то учился сам, в класс вошел царь Николай II в окружении свиты и, знаком разрешив продолжать урок, уселся рядом с юнкерами.
Когда урок был окончен, царь поднялся и отвел Федорова в сторону.
– Полковник, вы изобрели автоматическую винтовку?
– Так точно, я, ваше императорское величество.
– Я против применения ее в армии.
– Осмелюсь спросить почему?
Царь уже уходил. Услышав вопрос, он оглянулся и равнодушно бросил:
– А… для нее не хватит патронов…
И это было накануне войны, в то самое время, когда другой император, Вильгельм, помог немецкому изобретателю Маузеру, имевшему опытный завод в Оберндорфе, получить заказ на изготовление большой партии автоматических винтовок.
Нет, жаловаться было решительно некому. Федорову пришлось смириться с тем, что изобретенная им винтовка будет брошена в подвал в то самое время, когда она была необходима русской армии как воздух.
Поиски оружия
1
Еще задолго до начала первой мировой войны донесения русской разведки стали тревожными. Они говорили о лихорадочной подготовке к войне в Германии не только войск и людских резервов, но и транспорта, и промышленности, и всех промышленных и продовольственных ресурсов. Но, несмотря на эти донесения, в высших военных и правительственных кругах России царило возмутительное, даже преступное благодушие.
В Военном министерстве считали, что для беспокойства нет никаких причин. Русская армия, мол, обеспечена на случай войны всем необходимым. Запасы армии были составлены на основании вычислений специально созданной авторитетной комиссии Генерального штаба. Эта комиссия добросовестно подсчитала расход снарядов за всю русско-японскую войну. Он составил в среднем 789 выстрелов на орудие. Расход снарядов мог быть и большим, но их, к сожалению, не хватало. Это учла комиссия и предложила утвердить норму запаса военного времени – тысячу выстрелов на орудие. Агентурные сведения говорили, что норма расходов снарядов в Германии на 200, а во Франции на 300 выстрелов больше. Некоторые члены комиссии высказывались за то, чтобы увеличить предлагаемые в России нормы, но сами же вынуждены были отказаться от этого предложения. Стоимость одного выстрела (снаряд, взрыватель, заряд, гильза, капсюльная втулка) равнялась двадцати рублям. В армии было в то время шесть тысяч полевых орудий. Следовательно, увеличение нормы всего на 300 выстрелов обошлось бы в 36 миллионов рублей. Эта сумма была выше половины годового бюджета министерства народного просвещения. Таких средств не было, потому в Военном министерстве решили: «Авось обойдется…»
Военная промышленность России совершенно не была подготовлена к войне. Интересно, что как раз накануне войны министр финансов в целях экономии военных расходов потребовал закрытия одного из трех казенных оружейных заводов. В качестве кандидата для закрытия он предложил Сестрорецкий завод, где как раз и производились все опытные работы по созданию нового автоматического оружия.
