Валентин Стариков - На боевом курсе
— Спите, не разговаривайте, — сказал ему Смычков.
Через минуту он уже спал тем здоровым сном, которому не страшны никакие штормы. Но всем известно, что Хвалов проснется тотчас же, как только услышит тревожный голос или звонки боевой тревоги.
Мы с помощником командира лодки развернули документы и стали еще раз знакомиться с районом наших действий и поставленной перед нами боевой задачей.
На каждом корабле, находящемся в самостоятельном плавании, должен быть офицер, который мог бы в любой момент заменить выбывшего из строя командира и продолжать выполнение задачи. Я строго придерживался этого правила, и таким офицером на нашем корабле был помощник командира Щекин. Всегда в первые же часы после выхода в море я подробно знакомил его с боевой задачей и с тем, каким образом она должна выполняться. Он всегда был в курсе всех дел и часто, стоя на вахте, проявлял разумную инициативу, когда сама обстановка требовала немедленных действий.
— Места знакомые, — сказал я, — но на этот раз нам дали район значительно больше, чем в прошлые походы. Мое решение: большую часть времени производить непрерывный поиск, находясь в одном месте, вот здесь.
Я обвел карандашом на карте район и продолжил свою мысль:
— Считаю, что именно здесь вероятнее всего встретить конвой врага. Тут основной коммуникационный узел, откуда все транспорты расходятся по портам. Может случиться, что я ошибся в своих предположениях. Но мне кажется, — расчет правилен.
Щекин молча смотрел на карту.
— Здесь ведь очень близко от вражеского берега, — сказал он, — при малейшем просчете мы рискуем себя обнаружить.
— Да, вы правы, поэтому большую часть времени придется находиться под водой. Всплывать будем только на то время, которое необходимо для зарядки батареи. Конечно, мы можем себя обнаружить, но другого выхода из положения пока нет.
— Ясно, — ответил Щекин.
Комсомолец сигнальщик Федосов, сменившись с вахты, спустился вниз, переоделся в сухую одежду и первым делом спросил матросов:
— Сводка Совинформбюро принималась?
— Нет, не слышали. Мы сами интересуемся положением на фронтах. Особенно на Мурманском направлении.
Федосов был агитатором. Он вспомнил о материалах, полученных им в политотделе перед уходом в море. В них как раз шла речь о боях на Мурманском направлении. Особенно запомнился ему подвиг старшего сержанта Кислякова.
— Вы о Кислякове что-нибудь слышали? — спросил Федосов у товарищей.
Матросы отрицательно покачали головами.
Федосов извлек из-под матраса свою пухлую, изрядно потрепанную тетрадь, наполненную газетными вырезками, и стал рассказывать:
— Кисляков — боец морской пехоты, участвовал в обороне одной важной высоты. Командир взвода был убит. Кисляков приказал бойцам: «Слушать мою команду!» — и принял на себя командование взводом. А у фашистов был план не только овладеть нашей позицией, но и взять в плен советских моряков. И вот они пошли в обход сопки, стали подползать к Кислякову. У многих наших бойцов патроны кончились. Кисляков решил, чем им погибать, пусть лучше отойдут, и остался всего с двумя бойцами защищать сопку. И у этих двух бойцов кончились патроны. Кисляков приказал им отойти, а сам остался на сопке. Один вел огонь из пулемета, а представил дело так, будто сопку обороняет целый взвод. Короче говоря, он уложил больше сотни фашистов и держался до тех пор, пока наши не подошли на помощь.
Матросы внимательно слушали рассказ Федосова. Когда он кончил, один из них, тяжело вздохнув, заявил:
— Эх! Сейчас бы в самую пору на сухопутный фронт! На суше можно сбросить бушлат — и пошел в атаку, гранатами истреблять фашистов. А тут не видишь никаких врагов. Перед глазами механизмы, стрелки да цифры. Стоишь, управляешь и вроде не чувствуешь, что на войне находишься.
— Верно, — поддержал другой матрос. — Мне перед сестренкой краснеть приходится. Спрашивает, сколько ты истребил фашистской сволочи, а я этих фашистов и в лицо не видел. Что же отвечать, скажи-ка, товарищ агитатор?
— Да, да, скажи, можно ли на корабле совершать такие подвиги, как Кисляков совершил на суше?
Вопросы матросов ничуть не смутили Федосова. И больше того, — он был рад, что представился случай поговорить о том, что волновало в ту пору умы многих моряков, которые, находясь на кораблях, выражали желание уйти на сухопутный фронт, с оружием в руках защищать Родину.
— Не горячитесь, друзья, — спокойно проговорил Федосов. — Сейчас по порядку во всем разберемся. В прошлом месяце мы потопили два транспорта?
— Потопили, — хором ответили матросы.
— А как по-вашему, сколько такой транспорт войск берет?
Матросы молчали, не зная, что ответить.
— Транспорт на шесть тысяч тонн берет батальон пехоты с полным вооружением. А мы потопили два таких транспорта. Они шли к фронту с войсками. Вот и прикиньте, сколько войск противника мы уничтожили. Не меньше, чем бойцы уничтожают на фронте?
— Оно, конечно, так, — согласились матросы. — Только подвигов у нас совершить невозможно.
— Это неправда, — горячо возразил Федосов. — А отстоять две вахты подряд на открытом мостике, когда ты мокрый до нитки и каждую минуту тебя накрывает волна, а ты должен зорко наблюдать за морем и за воздухом и не пропустить противника, — разве это не подвиг? Разве) для этого не требуются стойкость, выдержка и любовь к Родине?!.
— Да, ты, пожалуй, прав! — пораздумав, ответили матросы.
— Ну, а что у тебя в папке, давай сюда! — сказал Матяж.
Федосов открыл папку и извлек оттуда газетные вырезки. К ним потянулись матросы.
— Какой фронт вас интересует? — спросил Федосов.
— Сперва, конечно, охота знать, как под Москвой обстоит дело. Столица нашей Родины в опасности, с нее и начинай! — деловито заявил Тюренков.
Федосов прочитал один за другим несколько очерков о жестоких боях под Москвой. Все слушали внимательно, лица матросов были сосредоточенны, глаза задумчивы. После чтения никто не решился нарушить молчания, пока Матяж не сказал с досадой и ожесточением:
— Как же эти проклятые фашисты до Москвы дошли?!.
— Товарищ Сталин ответил на этот вопрос, — объяснил Федосов. — Они напали на нашу страну внезапно и думали в полтора-два месяца покончить с нами. У них пока что больше танков и самолетов, чем у нас. Но это дело временное, еще не развернулись наши заводы в тылу…
— Опять же нет второго фронта, — добавил Зубков.
— Правильно! Мы воюем с ними один на один, и никто нам не помогает. Союзники только обещают помощь.
— Восточная пословица говорит: какие бы тебе ходули ни обещали, а свои ноги надежнее, — вставил Тюренков.
