Дмитрий Федоров - Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея
И это на улице Ленина – в самом центре города! Тот, которого бьют, уже лежит, не двигается, а его всё равно лупят вовсю. Ногами! Словно до смерти забить хотят. Я посмотрела на Мкртычана и на Виктора. Они посмотрели на меня. И мы втроем побежали через дорогу. Спасать! Машин нет, никого нет, ночь – и только мы втроем да дерущаяся компания.
А с нами составили протокол. Чета Тихоновых, стало быть, драку устроила на центральной улице.
Эффект неожиданности – мы налетели, наподдали тем, которые втроем на одного. У меня шляпа меховая на голове и не самая удобная одежда для драки, но я размахнулась и как треснула одного из них сумкой по голове. И вдруг – милиция! Проезжала машина, остановилась. Нас разняли, а потом забрали в отделение. Мы объяснили ситуацию – рассказали, как на наших глазах избивали человека, а мы заступились. Идёт разбирательство – насилу уговорили отпустить Мкртычана в гостиницу. А с нами составили протокол. Чета Тихоновых, стало быть, драку устроила на центральной улице.
Рига – город маленький, поэтому все узнали о случившемся. На работе, насколько я знаю, Виктора пожурили – слегка. А общественность неофициально одобрила – молодцы, мол, всё хорошо, всё правильно сделали.
Вторая сборная
Федерация хоккея обратила внимание на работу Виктора и сделала интересное предложение в 1974 году… Возглавить вторую сборную. К совмещению постов тогда относились как к рабочему моменту – не то, что сейчас. Когда-то он был капитаном второй сборной, а через некоторое время стал тренером.
В семидесятых вторая сборная имела серьёзный статус. А в 1976 году она получила название экспериментальной и отправилась на Кубок Канады. Стала там третьей, что в СССР расценили как большой успех.
Виктор с большим удовольствием занимался с этой командой. Помощником у него был Борис Майоров, но потом он отказался. Виктор огорчился, полагая, что причины где-то там, на льду, а я говорю: «Виктор, это же адская работа, а Майоров – человек, который любит дом, рыбалку. Любит жизнь во всех её проявлениях, а не только хоккей».
Анатолий Владимирович Тарасов критически писал о Тихонове. Дескать, не готов к такой работе – всё не так, всё не то. Какой-то уже навязчивый мотив! Конечно, Виктор к Тарасову тоже относился, мягко говоря, негативно. Хотя учился он у всех. Ко многим тренерам ходил на тренировки – сядет где-нибудь на зрительской трибуне, наблюдает, записывает, анализирует, перенимает, отвергает. Он корректировал увиденное под себя и для себя. Был он и у Николая Семеновича Эпштейна, и у того же Тарасова.
Я читала, что Анатолий Владимирович однажды буквально выгнал Виктора с трибуны. Причём сделал это в очень некрасивой форме. Не знаю, как было на самом деле, Виктор мне не рассказывал. Видимо, меня оберегал – не хотел, чтобы я расстраивалась. Он мне о подобных вещах не сообщал. Зачастую узнавала о каких-то неприятностях от третьих лиц.
Думаю, не было здесь личной неприязни. Просто Тарасов увидел потенциал Виктора, и у него появилась ревность. Он всегда любил пиар (как и его дочка, кстати). В то же время про Аркадия Ивановича Чернышёва он никогда особенно не распространялся. Так, при случае обронит: «Мы с Адиком». Но это ж ерунда! Все победы сборной СССР связаны только с Чернышёвым. Да, Тарасов был у него помощником в тех турнирах, но почему-то эти победы связывают только с его именем, а о Чернышёве просто забыли. И эту забывчивость организовали журналисты и в том числе Тарасов, который умел воздействовать на прессу, внушать определённые мысли.
Может быть, читателю покажется, что я чересчур резка. Но таково моё убеждение: если ты работаешь ассистентом, то должен признать заслуги первого. Тарасов работал старшим тренером сборной СССР три года, ни мирового, ни олимпийского золота сборная под его прямым руководством не выигрывала. Я, конечно, не специалист, но изучила справочник Константина Есенина. Там всё описано – годы работы, с кем из игроков работал, как работал, что завоевал. А ничего не завоевал Тарасов!
Но критиковать он любил и критиковал всегда зло, обидно. Не только Виктора, он мог о любом сказать: «Это не тренер».
А вот Виктор о нём говорил по-другому. Я его несколько раз вызывала на откровенный разговор, и он считал, что Тарасов – очень хороший клубный тренер, но для сборной не годится. Эту оценку я запомнила.
Невыездная
Поездка за границу для советского человека – это путешествие в рай. Что-то невероятное, фантастическое. Туда простых граждан не особенно-то пускали. Максимум – туристическая поездка в страны социалистического блока, которая, кстати, стоила дорого. «Железный занавес» – понятие устоявшееся. Хотя, если бы Виктор обратился в соответствующие органы с просьбой, ему бы, конечно, не отказали. Но я никогда не просила Виктора взять меня с собой в какое-нибудь турне или на чемпионат мира. Ни разу с ним не выезжала. Сама пришла к выводу, что не нужно его сопровождать, что буду ему там мешать.
Впрочем, впоследствии я объездила много стран вместе с Виктором. Но – только как туристка, не во время его работы.
У него две-три недели высочайшего напряжения – как морального, так и физического. Нельзя его в такие минуты отвлекать. Какая-то мелочь может всё погубить. И вся работа, вся подготовка насмарку! Это – сугубо мое мнение, моя позиция. Сам Виктор не возразил бы, если бы я попросилась.
Не могу, однако, здесь не вспомнить о том, что любое турне, крупный турнир для хоккеистов и тренеров – это возможность купить дефицитные вещи. Премиальные давали в валюте. Так что возвращались спортсмены домой с пакетами, с покупками, с подарками. Я никаких специальных заказов Виктору не делала, потому что не хотела его отвлекать. Да и деньги на руки им давали не такие уж большие… А ещё я знала, что Виктор обязательно купит не то. То есть выбор-то сделает от души, но это будет не то, что я хотела.
Иногда ему картинку показывала – вот, если увидишь такую блузку, привези. Но он намекал, что ему проще зайти в ювелирный магазин и купить маленькую коробочку, чем искать по магазинам нужную вещь. Поэтому он всегда привозил мне украшения. Вещи тоже привозил, но очень редко.
А потом (он уже работал в ЦСКА) практиковались выездные сессии. И тогда можно было купить всё, что угодно. Я не стремилась одеваться лучше всех и пускать пыль в глаза, но у меня был нормальный гардероб с хорошими вещами. И мне нравилось самой выбирать, примерять. Не хотелось переделывать. Ведь если Виктор купит на глазок, то никуда не денешься – придётся подгонять по фигуре. Или меняться.
В Латвии я одевалась изящно, потому что там всё можно было заказать. Ателье – пожалуйста, зашла, выбрала модель, материал… Потом примерка, подгонка – и в свет. Европа! А тем более ко мне как к жене Тихонова было особое отношение – необычайно доброжелательное. Туфли нужны? Сделаем! Шубку, если надо, сошьем. Поскольку до 1982 года я сидела в Латвии, то там и одевалась, и обувалась – в Москве по магазинам не ходила. А Виктору я просьбами не докучала. Понимала, он небольшой специалист в области женской моды.
