Антон Борисов - Кандидат на выбраковку
В последующей жизни я много раз оказывался в ситуации, когда очередной новый знакомый признавался: «Знаешь, Антон, а я сначала был у верен, что ты того, — с тараканами» — и смеясь крутил пальцем у своего виска. Я тоже смеялся. Иногда.
* * *В этот же день, после посещения меня Леной и Ольгой, пришла женщина, физиотерапевт. Начались сеансы лечебной гимнастики. Нерв, задетый на операции, требовал срочного восстановления. Я не чувствовал прооперированную руку и физиотерапевт сама, сгибала и разгибала пальцы, возвращая, как говорят специалисты, функциональную подвижность моей парализованной конечности.
«Принц датский-2» и гегемон
Он смотрел на всех свысока, не отличаясь при этом высоким ростом. Свое превосходство над другими, он объяснял тем, что принадлежал, как он сам выражался, к «рабочему классу — гегемону советского общества».
Иван приехал из Тюмени, где работал на буровой. К нам его положили после того, как он, по каким-то причинам, не ужился с ребятами из соседней палаты. Причин он не называл, однако, отзывался о своих бывших соседях очень презрительно. С ними он прососедствовал два с половиной дня. И за это время сумел достать всю палату своим агрессивным занудством. То, кто-то, выходя в коридор, не закрыл за собой дверь. Потом кто-то из соседей, открыл окно, без консультаций с Иваном. Гегемона-работягу раздражало все: громкий смех, оживленный разговор, храп, кашель, чужие костыли, прислоненные к спинке его кровати, неплотно закрытый кран. Был бы хоть малейший повод, а уж Ваня как хороший дизель с буровой моментально заводился и начинал тарахтеть, раздражая окружающих. Так продолжалось два дня. На третий, рано утром, Иван пошел жаловаться на своих соседей заведующему отделением. Заведующий пообещал что-то предпринять. Но, сразу этого не сделал, а отослал Ивана назад в палату, с обещанием, что подойдет позже и разберется.
Иван ушел. А через час заведующему пришлось рысью бежать в эту палату разнимать дерущихся.
Инициатора потасовки перевели в нашу палату. При этом, заведующий пригрозил ему, что в случае, если и здесь будут возникать какие-либо недоразумения, он не станет даже искать зачинщика, просто выпишет Ивана без продолжения лечения и без выдачи больничного листа. Угроза подействовала. Во всяком случае, громко хамить он перестал.
Иван боготворил деньги. Количество наличности было для него главным показателем полезности человека. Объем кошелька собеседника был решающим в определении его значимости и места, которое тот занимал по сравнению с самим Иваном.
Себя Иван оценивал и ставил исключительно высоко, потому что, как он выражался, «я — рабочий и я создаю все богатства в этом государстве, я — гегемон». Соответственно этому утверждению, Иван требовал почтительного отношения к себе, со стороны всех остальных.
Нужно сказать, что я впервые столкнулся с человеком, имеющим такое отношение к деньгам и к жизни. Он откровенно презирал всех о ком говорил, в том числе пренебрежительно отзывался о лечащих его врачах. Понимание того, что он на своей буровой вышке зарабатывал очень много, по сравнению с теми же врачами, делало его отталкивающе чванливым и заносчивым.
Впервые увидев меня, Иван как-то, странно хмыкнул и, оглядев остальных, неожиданно спросил.
— А чего его так обрезали? — и снова, хмыкнул.
Мои соседи — двое молодых парней Алексей и Юрий, аж привстали от такого черного юмора. И быть бы скандалу, но я их опередил.
— Меня зовут Антон, — представился я.
— А-а-а, так ты еще и разговариваешь?
В его голосе слышалась угроза. Мне было не понятно, чего он хочет. В тот момент, совсем не хотелось, чтобы все начиналось так нехорошо. Мой более чем пятнадцатилетний опыт, научил меня находить общий язык почти с каждым, с кем мне приходилось жить в одной палате. Я знал, что ни в коем случае, не нужно начинать знакомство с конфликта.
— Разговариваю. Даже иногда на вопросы отвечаю, — я улыбнулся, показывая, что нисколько не обиделся.
— Меня Иваном зовут, — буркнул он. И, подойдя к своей кровати, бросил на нее принесенные вещи.
* * *На второй день, после переселения в нашу палату, после ужина, Иван сидел на своей кровати. Ребята играли в шашки. Я, как и всегда, в последнее время, был занят тем, что было для меня важнее всего: сгибал и разгибал в локте правую руку, а также, разрабатывал кисть, сжимая маленький мячик.
— А вы столько денег видели? — совершенно неожиданно спросил Иван, обращаясь ко всем. С этим он полез в свою тумбочку и вытащил оттуда маленькую сумочку, такую, в которых обычно носят документы. Из сумочки он извлек бумажник и достал оттуда увесистую пачку денег.
Ребята, отвлекшись от игры, повернулись на голос. Я тоже посмотрел в сторону Ивана.
— Пятьсот рублей! — с каким-то, совершенно непонятным торжеством в голосе, сказал он. — Я это за месяц зарабатываю.
Не могу сказать, чтобы я когда-нибудь видел столько денег одновременно. Пачка, которую он держал в руке, равнялась сумме моей и бабушкиной пенсий, за полгода. Ребята тоже были не из состоятельных. Какой реакции ожидал от нас Иван было не понятно. Восхищения? Удивления? Зависти? А оно того стоит? Поэтому, и я, и ребята, посмотрев на деньги, почти сразу же вернулись к прерванным занятиям. Лишь, Алексей, что-то, очень коротко, буркнул.
— Чего ты сказал? — взвился Иван.
— Заработаем, я говорю, когда надо будет, — Алексей окончательно отвернулся, и решительно сделал свой очередной ход шашкой давая понять Ивану, что для него эта тема исчерпана.
Я повернулся в сторону Ивана. Он увидел мое движение и стал перебирать деньги в руках. Закончив считать, медленно начал впихивать пачку купюр в бумажник. При этом продолжал бросать на меня короткие взгляды.
Начиная с того дня, он стал опасаться за сохранность своего богатства. По вечерам, а также в субботу и воскресенье, днем, он куда-то надолго уходил, как он выражался «смотреть Москву». В эти часы, мы просто отдыхали. Все же очень утомительно, находиться долгое время в обществе человека, который относится к тебе с подозрительностью, граничащей с ненавистью. Самым обидным было то, что у него не было для этого никаких оснований.
Возвращаясь в палату после прогулок, он обязательно, подходил к своей тумбочке, вытаскивал бумажник и, улегшись на койку, пересчитывал деньги, изредка бросая на нас взгляды. Мы находились под подозрением.
* * *У Ивана было что-то с плечом правой руки. Врачи подозревали опухоль и положили его на обследование. Как и полагалось, в таких случаях, нужно было ждать результатов. Опухоль была, боли в плече Иван тоже ощущал постоянно. Но, прошло уже две недели, а диагноз так и не был установлен. Все шло к тому, что нужно делать биопсию больной кости. Эта процедура проводилась под общим наркозом. И, вот как раз на наркоз, Иван соглашаться не хотел. Кто-то, еще, когда он был дома, сказал ему, что наркоз влияет на сердце.
