Алма Бонд - Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки
Когда Коновер узнал, что у меня в шкафчике есть свитер, он попросил меня позировать ему для серии фотографий, которая будет опубликована в журнале «Янки».
Мэрилин подняла голову с кушетки, огляделась вокруг и посмотрела на меня.
— Послушайте, доктор, — сказала она, — вы спите здесь? А вы могли бы угадать, как он «узнал» о свитере? Я сказала ему, конечно.
Я улыбнулась и промолчала, потому что не хотела прерывать ее воспоминания.
— Он был великий фотограф, — продолжила Мэрилин, не дожидаясь ответа, — его потрясающие снимки появились на обложке журнала, где впервые было указано мое имя, и привели меня к карьере модели. Я всегда буду благодарна ему за это, иначе я могла бы навсегда остаться «женой-малышкой» Джима.
Работая фотомоделью, я чувствовала себя как рыба в воде. Коновер говорил, что ему никогда не приходилось видеть никого, кто был бы так органичен перед камерой. Вы могли бы поверить, — поинтересовалась она, — он сказал, что я, маленькая Норма Джин, сирота номер 3463, на которую никто никогда не смотрел дважды, необыкновенно красива и излучаю невероятный свет? Сначала я не могла поверить его словам обо мне и подумала, что, возможно, он просто перепутал меня с кем-то.
С первой фотографии я наслаждалась каждой минутой съемки.
— Вы думаете, мне заплатят за это? — поинтересовалась я, когда он сделал мой первый снимок на пляже. Я с удовольствием позировала бы и бесплатно. Мне был интересен сам процесс, и я крайне критически относилась к своим фотографиям. Я постоянно расспрашивала Коновера об освещении, о различиях между разными линзами, о том, по каким критериям он выбирал моделей для своих работ, и, самое главное, о том, что я сделала неправильно, если мне не нравился снимок. Его изумляло то, как быстро я постигала принципы работы фотомодели. Я действительно хотела достигнуть совершенства.
— Ваш фанатизм в ведении хозяйства нашел новое применение, — заметила я. — И гораздо более продуктивное.
— Очень хорошо, доктор! — откликнулась она, повернув голову и глядя на меня, — Я никогда не думала об этом. Чтобы чувствовать себя счастливой, мне было достаточно, чтобы каждый снимок был совершенным. Хотя я не осознавала этого, я училась искусству выражения человеческих эмоций через фотографии. Как сказал Коновер, у меня был роман с камерой.
«Наконец, — думала я, — у меня роман, и моя любовь взаимна. Я люблю камеру, и камера любит меня». Это было все равно что найти совершенного любовника, с которым вам не придется никогда расставаться. Я люблю камеру, она тоже любит меня, и это навсегда. Впервые в жизни я точно знала, где мое место, и я больше не чувствовала себя Нормой Джин, бедной маленькой сиротой, по крайней мере не все время. Я стала другим человеком.
В отличие от мужских глаз, которые видят только соблазнительную секс-бомбу, объектив камеры видит и то, что скрыто под поверхностью. В самом начале моей карьеры модели кто-то сказал, что фотограф «раскрыл во мне незабываемое сочетание нежности, хрупкости, чувственности и непринужденной сексуальности».
Потрясающе! Все это в одной двадцатилетней девушке! Мужчины обращают внимание только на внешность. Объектив обнажает страхи, тревоги и храбрость, скрытые внутри. Камера снимает с глаз шоры и показывает жизнь такой, как она есть. Просто поставьте меня перед камерой, и вы увидите, как я люблю этот мир!
Мужчины — ревнивые, обидчивые, требовательные и мстительные собственники, и, ведомые чувствами, они не ценят того, что имеют. Слишком много людей в моей жизни оказались отвратительными и жестокими. Но камера? Никогда! Что бы я ни делала, камера боготворит меня. В отличие от всех моих возлюбленных, камера никогда не подводила меня. Она заменила мне любящую мать, которой у меня никогда не было, отца, пропавшего без вести, и того единственного любовника, который всегда оставляет меня с чувством, что я красива, любима и счастлива. Так почему мне не любить ее в ответ?
С самой первой встречи с маленьким черным ящиком моим тайным посланием миру было: «Любите меня! Любите меня все! Запомните меня. Пожалуйста!»
Коновер убедил меня обратиться в модельное агентство «Голубая книга», где его владелица Эмелин Снивели немедленно заключила со мной контракт, взволнованно сказав своей помощнице:
— Запомни эту девушку! Она — прирожденная модель.
И я подумала: «Как хорошо, что есть человек, который думает обо мне так же, как я!»
Не волнуйтесь, доктор! Я просто шучу!
Она сказала, что они ищут моделей со светлыми волосами, потому что, в отличие от брюнеток, блондинок можно фотографировать при любом освещении и в одежде какой угодно расцветки, поэтому я покрасила мои тусклые, унылые каштановые волосы и стала золотой блондинкой. Взглянув на себя в зеркало, я воскликнула от радости:
— О-ля-ля! Могла эта красивая сексуальная блондинка быть маленькой мышкой Нормой Джин?
Я решила, что мои волосы никогда больше не будут каштановыми, хотя время от времени, если мне становится лень, появляются темные корни. Но как правило, я слежу за этим очень внимательно.
Снивели рекомендовала мне пройти трехмесячный курс подготовки для моделей за сто долларов, которые позволила оплатить позже, из средств, полученных за работу в агентстве. Я с трепетом заполнила форму заявки. Я указала, что у меня светлые вьющиеся волосы и рост один метр шестьдесят семь сантиметров. На самом деле я была на один сантиметр ниже, но что значит маленькая ложь во спасение, не правда ли? За все время обучения был только один неприятный момент. Войдя в комнату для занятий, я поняла, что была единственной девушкой, которая пришла без своей матери. Как будто я снова была новенькой в школе!
Я работала без перерывов, так много, что моя подруга Шейла Соверн, которая тоже была моделью, поинтересовалась, не сплю ли я с фотографами. Я была возмущена.
— Конечно нет! — сказала я. — За кого ты меня принимаешь? Ты оскорбляешь меня, даже допуская мысль, что я занимаюсь сексом с фотографами, чтобы получить работу. Мне отвратительны мужчины, которые пытаются купить меня за деньги! Я не из тех людей, кто умеет прощать. На этом кончилась наша дружба с Шейлой Соверн.
Все это напомнило мне о том, что я вообще думаю о женской дружбе. Приходится признать, что у меня не слишком хорошо складываются отношения с людьми моего пола. Я не доверяю им. Может быть, это началось еще в приюте. Все воспитательницы, учителя, медсестры и приемные матери были бесчувственные женщины. Но я думаю, настоящая причина в том, что я злюсь на свою мать, которая родила меня и оставила наедине с этим миром. Если это типично для женщин, считайте, что я этого не говорила!
