Николай Кузьмин - Войсковые разведчики в Афгане. Записки начальника разведки дивизии
Ну что же делать? Свою судьбу я выбрал сам и надо идти до конца. Скажу честно, что первый год я жил и воевал с мыслью: вы (то есть «духи») меня убьете, но и я вас положу немало. С этим было как-то веселее жить, и я вовсю внедрял в жизнь этот свой нехитрый принцип.
Забегая вперед, скажу, что даром мы свой хлеб не ели. За эти два года нами было уничтожено 10 главарей банд: Махмаджан Пахлаван, Арбоб Хайдар, Царанвол, Джайлани, Мулло Исхак, Гулям Сохи, Кучкар, Клыч, Гулям Ортабулаки, Араб Бача.
Взяли в плен четырех главарей: Мулло Саиджана, Гаюра, Вали, Амира. С тех пор прошло уже 30 лет, но их имена я помню, как будто это было вчера.
В феврале 1983 года произошла замена почти всего командования дивизии: вместо полковника М. Шатина прибыл из Калининграда командир 1-й Московской Пролетарской мсд полковник Анатолий Александрович Шаповалов.
Заместитель комдива полковник И.Е. Пузанов был назначен командиром дивизии в Сибирь, а начальник политотдела полковник Игнатов стал начальником Новосибирского ВВПУ, вместо него назначили его заместителя подполковника В.Г. Добровольского.
Новый командир дивизии Шаповалов был опытным служакой. Дивизией в Калининграде он командовал 4 года, а это была развернутая дивизия с интенсивной боевой подготовкой.
Было ему 47 лет, высокий, сухощавый, энергичный. Не знаю почему, но сначала я ему не «показался», и он начал меня потихоньку «прижимать». На военной службе, если командиру не понравился подчиненный, есть всегда возможность сделать его жизнь кислой. И способов для этого – море. Я уже начал подумывать, что моя служба с ним, а ведь приехали мы почти одновременно, будет долгой и нелегкой.
Однако мне внезапно повезло. В марте по плану командующего КТуркВО проводилась проверка дивизии, и командующий 40А генерал-лейтенант В.Ф. Ермаков решил провести со штабом дивизии командно-штабное учение на картах.
На этих учениях я отличился: мне, единственному в штабе, командующий поставил оценку «хорошо», остальные начальники получили «удовлетворительно» и «неудовлетворительно». В разборе и акте проверки это было отражено. Дело в том, что я, недавно прибывший из Союза, очень добросовестно отработал все документы учения и подготовил доклады.
Опыт у меня был, в Кушке такие мероприятия проводились постоянно, приходилось докладывать даже командующему войсками ТуркВО генерал-полковнику Ю.П. Максимову, поэтому я все доложил как надо и заслужил одобрение командующего армией.
Остальные мои коллеги посчитали командно-штабные учения в зоне боевых действий блажью начальства и подготовились кое-как. Отсюда и результат. Комдив мне не только объявил благодарность, но и зауважал. Я тоже старался быть этого достойным и мы с ним прослужили почти 21 месяц, как говорится, душа в душу.
Он меня наградил тремя орденами, поддержал мою инициативу представить к званию Героя Советского Союза командира разведывательной десантной роты 783 орб Игоря Плосконоса, шел всегда навстречу моим просьбам.
Далее, в очерке «Дарваза», более детально рассказывается о роли командира дивизии, когда армейское начальство меня захотело сделать «стрелочником», а он не дал. И ведь тогда моя жизнь, возможно, пошла бы совсем не по тому сценарию, что сейчас. Сколько судеб сломал Афган!
Самими важными качествами, которые вызывали у меня уважение к нему, были личная храбрость и умение слушать подчиненных.
Не боялся ничего, иногда лез туда, куда бы не то что генерал, но и командир батальона не полез. Позже я расскажу несколько таких примеров. Другое – решение принимал хоть и самостоятельно, но к дельным советам всегда прислушивался, это пресловутое армейское – «люминь» не признавал.
Заменился он в Союз через месяц после моей замены – в декабре 1984 года, и был назначен командиром 31 АК в Ашхабаде. Через год стал советником министра обороны Афганистана. После вывода наших войск – командующим армией в Баку. Далее – 1-й заместитель командующего войсками Приволжского округа.
Сейчас в отставке, живет в Самаре, является председателем областного комитета ветеранов. Недавно в Интернете прочитал, что ему в 2007 году было присвоено звание Героя Советского Союза, к которому он был представлен за операцию с Джумаханом, в которой участвовал и я, но по каким-то причинам его награждение тогда не состоялось. Я поздравляю его, этому искренне рад – он достойный человек, побольше было бы таких.
И начались боевые будни. Обычно мой день, если не было рано утром боевого выхода, начинался с центра боевого управления дивизии (ЦБУ), где я собирал информацию об обстановке в зоне ответственности: деятельности банд за ночь, результаты наших проведенных засад и других разведывательных действий.
Потом ехал в Кундуз на координационную встречу с представителями разведки других ведомств: МВД, КГБ, партийного, советнического аппарата. Там делились данными о бандах, намечали, где сосредоточить усилия и кого в первую очередь уничтожить. По возвращении готовил обобщенную справку, которую докладывал или комдиву, или начальнику штаба.
Часто мне вместе с переводчиком приходилось вылетать на бомбоштурмовые удары на вертолетах. Агентурщики привозили афганца-наводчика, мы садились в командирский вертолет, он показывал цели, вертолеты наносили удары. Я специально количество таких вылетов не считал, но думаю, что их было порядка 60–80.
Нередко в ходе БШУ вертолеты подвергались обстрелу с земли из пулеметов ДШК. Были случаи поражения вертолетов переносными зенитно-ракетными комплексами (ПЗРК). И если при поражении из пулемета был шанс совершить вынужденную посадку, то при попадании ракеты не помню случая, чтобы кому-либо удалось спастись.
Оно, может быть, и не было особой необходимости начальнику разведки дивизии летать на такие удары, но мой первый командир дивизии Шатин этого требовал, а при новом командире Шаповалове я это делал уже по собственной инициативе, так как было очень полезно поглядеть на зону ответственности дивизии сверху, оценить местность и обстановку. Вечер обычно был посвящен планированию разведки и организации взаимодействия на следующий день.
Часто приходилось выезжать на реализацию разведывательных данных (намного позже, уже в Чеченскую войну, это будут называть «зачистками»), которые были одной из основных форм боевых действий в Афганистане.
Мы выходили в 3–4 часа утра, в установленном месте брали на броню солдат Царандоя (войска МВД) и выдвигались к объекту нападения. Зачастую к этому объекту с вечера выходила пешая группа, которая выставляла засады на путях возможного отхода мятежников. Услышав рев двигателей БМП, душманы выскакивали из домов и уходили из кишлака. Тут они и нарывались на засаду. Далее мы окружали кишлак и «зеленые» (так мы звали афганцев) прочесывали его в поисках схронов и оружия.
