Андрей Норкин - От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война
Эта статья появилась в газете 15 июня, когда Гусинский все еще пребывал под арестом. А пассаж про «пространные заявления президента Путина» относился к эпизоду, произошедшему накануне. Глава государства находился с рабочим визитом в Испании, где его и застала сенсационная новость. На пресс-конференции, посвященной, естественно, совершенно другим темам, Путин был вынужден отвечать на вопросы журналистов о Гусинском. Назвав сам факт задержания олигарха «сомнительным подарком», Владимир Путин обозначил свою недостаточную информированность заявлением, что он пока «не смог дозвониться до Генерального прокурора». Впоследствии представители политической оппозиции вообще, а члены Уникального журналистского коллектива в частности, постоянно пытались использовать эти слова в качестве иллюстрации порочности механизма государственной власти в России. На самом деле это было демонстрацией полного доверия главы государства правоохранительным органам и подчеркиванием того, что конкретные подробности ареста президенту неизвестны. А все остальное Путин знал очень хорошо и в деталях описал суть претензий к господину Гусинскому. «Гусинский – человек очень талантливый. Он привлек в свой бизнес один миллиард триста миллионов долларов и почти ничего не вернул», – констатировал Путин, в очередной раз напомнивший, что большая часть кредитов «Медиа-Моста» были выданы холдингу российским государством.
В одно время с президентом свои пресс-конференции проводил за границей и Игорь Малашенко. Цель их была очевидна: разбудить и возбудить общественное мнение Запада, добившись таким образом внешнего политического давления на Кремль. Забегая вперед, скажу, что решения этой задачи добиться не удалось, но активное апеллирование функционеров «Моста» к мировому сообществу принесло другие плоды. Этот неожиданный урожай собрали, каждый в свое время, Борис Березовский и Леонид Невзлин. Березовский получил статус политического беженца в Великобритании, а Невзлин обзавелся паспортом гражданина Государства Израиль, хотя и спровоцировал этим грандиозный скандал, разбираться в котором пришлось и кнессету, и руководству израильского МВД. Но после Березовского и Невзлина любой российский гражданин, сталкивавшийся на Родине с уголовным преследованием или лишь с возможностью такового, тут же начинал кричать о политических преследованиях, грозил Гаагой и Страсбургом – в общем, начинал воплощать в жизнь лозунги товарища Бендера «Запад с нами!» и «Заграница нам поможет!».
Ни Гусинский, ни Малашенко, кстати, никогда так и не стали «политическими беженцами» – в отличие от многочисленных «жертв путинского режима», от разной степени высокопоставленности функционеров ЮКОСа до какого-нибудь, прости, Господи, Евгения Чичваркина. Существует занятная версия о том, что вообще-то арест Гусинского был провокацией, направленной против… президента России! На мой взгляд, это предположение слишком похоже на какую-то конспирологическую теорию, но факт остается фактом, такая версия была. Например, историк Рой Медведев в своей биографии Владимира Путина буквально в соседних абзацах пишет следующее: «Главной целью была (…) попытка скомпрометировать нового российского лидера. Пропагандистская атака на Владимира Путина велась крайне активно и на всех направлениях. Его обвиняли во всех грехах и в первую очередь в стремлении ограничить в России свободу слова и все другие демократические права и свободы. Заодно Кремль обвинили в развязывании антисемитской кампании, в попытке установления личной диктатуры и тому подобном. (…) Трудности возникли не только у Владимира Гусинского. Осложнилось и положение Бориса Березовского. Из Швейцарии в Москву были доставлены полторы тонны документов о сомнительных финансовых операциях зарубежных филиалов «Аэрофлота», к которым, по мнению швейцарской и российской прокуратур, имел отношение Борис Березовский. (…) Серьезные поводы для беспокойства возникли и у Владимира Потанина, так как прокуратура Москвы заявила о начале расследования некоторых сомнительных обстоятельств залоговых аукционов 1997 года, в результате которых громадная промышленная корпорация «Норильский никель» перешла под контроль возглавляемой Потаниным промышленно-финансовой группы «Интеррос». (…) Прошли обыски и были изъяты документы дочерних предприятий «Тюменской нефтяной компании», контроль над которой находился в руках банковской группы «Альфа», возглавляемой Михаилом Фридманом. По требованию Генеральной прокуратуры были проведены проверки и изъятия документов в таких крупнейших корпорациях, как «Газпром», «ЛУКОЙЛ», «АвтоВАЗ». Некоторые газеты писали о новой политике Кремля в отношении крупного бизнеса, даже о наступлении властей на «деловую элиту страны»…
Как мы знаем, большая часть «деловой элиты страны» вскоре отбросила все попытки командовать новым президентом и согласилась выполнять заключенные с властями договоренности. Исключения оказались единичными. Но защитная тактика во всех этих случаях оставалась одинаковой: жаловаться «городу и миру», объясняя, что суть претензий российской власти находится не в экономической, а в политической плоскости. В истории с НТВ эта схема работала еще очень долго, даже после того как у телекомпании сменился собственник. Так что все нынешние «политические беженцы» из России должны быть благодарны руководителям «Моста» за их подвижнический труд.
И это действительно был большой труд. Выездные пресс-конференции главредов НТВ, «Эха», «Итогов» и «Сегодня», возглавляемые Игорем Малашенко, были поставлены на поток. В какой-то момент они даже получили название «Летающий цирк главных редакторов» – видимо, по аналогии с «Летающим цирком Монти Пайтона». Периодически организаторы этих разъяснительных мероприятий сталкивались с неожиданными трудностями. Широкую огласку получил инцидент 28 июня, когда пограничники попытались не выпустить Малашенко за границу.
Небольшая делегация «мостовских» СМИ, в состав которой помимо Игоря Евгеньевича входили еще Алексей Венедиктов и Михаил Бергер, намеревалась вылететь в Австрию, на экономический форум в Зальцбурге. Когда реактивный самолет «Гольфстрим» уже был почти готов к вылету из Внукова, на его борт поднялась другая небольшая делегация, состоявшая из работников пограничной службы аэропорта. Майор Михаил Бочаров попросил Игоря Малашенко покинуть борт. Остальные члены делегации отказались лететь в Австрию без своего коллеги и также вышли из самолета. Естественно, разразился скандал. НТВ организовало прямое включение, Малашенко выступил на импровизированной пресс-конференции и высказал все, что он думал по этому поводу. Самое странное, что менее чем через час ему разрешили вылет и инцидент оказался исчерпанным. Пограничники сослались на некие «неточности в документах». Совершенно очевидно, что эпизод во Внукове объяснялся чьим-то излишним служебным рвением. Чьим? Это уже отдельный вопрос. Но негативные репутационные последствия для властей были налицо.
Впрочем, свои ошибки в этой кампании совершал и «Мост». Особенно ярко это проявилось спустя несколько дней после выхода Гусинского из Бутырской тюрьмы. Если его арест больше походил на драму, то освобождение оказалось уже каким-то водевилем. На исходе 16 июня 2000 года Гусинский, только что подписавший подписку о невыезде, оказался на улице в абсолютном одиночестве. На часах было без двадцати десять вечера. Гусинский позвонил Малашенко, задав вопрос: «А где все?» Потому что он один, как дурак, стоит у дверей тюрьмы и чего-то ждет. Коллеги Владимира Александровича, кто в чем, попрыгали в автомобили и рванули спасать своего шефа. Ибо, как признавались позднее участники этой вечерней гонки, у всех у них, независимо друг от друга, родились одинаковые мысли, что Гусинского сейчас убьют! К счастью, они оказались лишь плодом нервного переутомления.
Владимир Гусинский в студии программы «Глас народа»
Через несколько дней, 20 июня, Владимир Гусинский выступил в роли главного гостя программы «Глас народа», которую вел Евгений Киселев. Шоу задумывалось как «наш ответ Чемберлену» – с демонстрацией всесторонней поддержки создателю и владельцу крупнейшего независимого СМИ страны и яркими доказательствами нарушения действующего законодательства со стороны властей. Но идея обернулась конфузом. Во-первых, как я уже говорил, Евгений Киселев всегда был не слишком сильным оратором и без заранее подготовленного текста начинал «плыть», теряя темп и убедительность. А во-вторых, Гусинский на фоне Евгения Алексеевича выглядел еще более жалко. Владимир Александрович был уставшим, растерянным, если не сказать напуганным, отвечал на вопросы без огонька, а иногда и невпопад. Естественно, он оживлялся, когда Киселев просил его сказать что-то про Путина лично. Тогда он говорил, что президент знал все о его аресте, потому что сам принимал это решение. Говорил, что Путин поделил бизнесменов на друзей и врагов, естественно, определив Гусинского во второй раздел. Говорил и о полученных уроках: «В 1996 году мы породили маленького монстра… Сегодня власти используют те инструменты, которые мы предоставили им в 1996 году».
