Наталья Баранская - Странствие бездомных
Под другими произведениями А. З. Крейн, по-видимому, сознательно зашифровал повесть Натальи Баранской «Цвет темного меду. Платье для г-жи Пушкиной» и рассказ «У Войныча на мельнице». С Пушкиным писательница Наталья Баранская не расставалась до самой своей смерти. Эссе «Три карты» — художественное исследование по письмам Дантеса к Геккерену обстоятельств их заговора против семейства Пушкиных — последнее произведение Н. В. Баранской, завершенное ею в год своего 95-летия. А. З. Крейн смог отлучить Н. В. Баранскую от московского Дома Пушкина, но разлучить ее с самим поэтом ему было не под силу.
В нашей стране повесть «Цвет темного меду. Платье для г-жи Пушкиной» выдержало три издания, не считая журнальной публикации. Издавалась она и за границей — в Голландии и Германии. И в обеих странах первоначальный тираж допечатывался. По западным меркам — явление редкое. Именно эту повесть известный петербургский пушкиновед Я. Л. Левкович назвала в своем докладе на очередной пушкинской конференции самым ярким и интересным произведением в художественной Пушкиниане после прозы Ю. Н. Тынянова.
Сколько ни стараюсь, никак не могу понять, почему такой безусловно неглупый человек, как А. З. Крейн, не хотел делить славу основателя музея с людьми, без которых этот музей не родился бы ни в коем случае? В алфавитном порядке перечислю их всех: Н. В. Баранская, Ф. Е. Вишневский, М. И. Кострова, А. З. Крейн. Александр Зиновьевич здесь на последнем месте только в порядке алфавита. Почему же он предпочел здоровому честолюбию болезненное тщеславие, и соорудил из трех своих книг о музее пьедестал для собственного памятника основателю музея, и взгромоздился на него в гордом одиночестве?
К трилогии А. З. Крейна об их музее Наталья Владимировна относилась без интереса, но не изображала деланного равнодушия. Первую — «Рождение музея» — просмотрела внимательно и сказала: «Он тоже хочет стать писателем». Вторую — «Жизнь музея» — лишь перелистала и заметила: «Он в двух шагах от цели». И действительно, вслед за Н. В. Баранской А. З. Крейн стал-таки членом Союза писателей. Третью — «Жизнь в музее», увидевшую свет после смерти ее автора, Наталья Владимировна даже смотреть не стала. А на мое возмущение тем, что во всех трех крейновских книгах ее имя упоминается редко и глухо, как бы между прочим, что ее роль в основании музея, в создании его экспозиции умалчивается и умаляется, мама устало уронила: «Эти лавры оставим для венка Александру Зиновьевичу». И в 93 года Наталье Владимировне не изменял присущий ей сарказм.
Я бы не стал вытаскивать на свет Божий этот неприглядный сюжет, но имена и Н. В. Баранской, и А. З. Крейна уже вошли в историю, и конфликт этот подлежит уже ее суду.
Мифотворчество свойственно нашему времени как никогда раньше. И вот уже из воспоминаний поэта Давида Самойлова, из предисловия к сборнику мемуаров других однокурсников А. З. Крейна по ИФЛИ узнаю, что Александр Зиновьевич — единственный основатель и создатель музея А. С. Пушкина в Москве. Даже известный пушкинист Валентин Непомнящий, знающий всю эту историю досконально, готов в предисловии к книге Крейна «Жизнь в музее» утвердить этот миф в сознании читателя…
* * *Всю свою долгую жизнь Наталья Владимировна помнила имена и отчества своих учителей из I школы МОНО (Московского отдела народного образования), с Высших Государственных литературных курсов, из аспирантуры МГУ и Государственного литературного музея. Эта памятливость была выражением ее благодарности людям, без участия которых не могло состояться в полной мере становление ее личности, ее «самостоянье».
В жизнеописании «Странствие бездомных» Н. В. Баранская упоминает о них мельком, если рисует, то беглым штрихом, только потому что не они — главные герои этой книги. Однако не сказать о них поподробнее — нельзя. Слишком заметную и важную роль играли они в жизни Натальи Владимировны.
Под руководством профессора Ивана Никаноровича Розанова она выполнила свою первую научную работу, будучи студенткой Высших литературных курсов. Розановский семинарий «Поэты пушкинской поры» проходил в квартире профессора, в особняке на углу Большой Никитской и Садово-Кудринской, как раз напротив здания бывшей Флёровской гимназии, где и размещались Высшие литературные курсы. Участники розановского семинария имели редкую возможность познакомиться с уникальным поэтическим книжным собранием своего профессора, в котором были представлены прижизненные издания самого Пушкина, Веневитинова, Жуковского, Дельвига и многих других русских поэтов от XVIII до XX века включительно.
В первые годы всеобщей национализации художественных коллекций розановское собрание эта горькая участь миновала. По той простой причине, что в глазах красных комиссаров и чекистов она не представляла никакой особой ценности. В ней не было ни дорогого антиквариата, ни знаменитых картин и скульптур, ни древних икон. Одни книги.
Для русских однофамильцы — почти что родственники. Судя по рассказам мамы, состоялась тогда у них с профессором и традиционная процедура поиска общих корней. Именно Иван Никанорович объяснил ей впервые значимость для русской культуры писателя, философа и публициста Василия Васильевича Розанова, чьей внучатой племянницей она была. Наталья Владимировна прибегала время от времени к помощи Ивана Никаноровича в своей научной работе и в дальнейшем. Впервые она переступила порог розановской квартиры в 1926 году студенткой, а в последний — в 1965, когда, будучи научным руководителем московского музея Пушкина, пришла благодарить вдову профессора Розанова — Ксению Александровну Марцишевскую — за ее бесценный дар московскому дому поэта, передачу знаменитой розановской библиотеки. Допускаю, что в какой-то мере на решение К. А. Марцишевской повлияло и стародавнее знакомство их семьи с Наташей Розановой.
Там же на курсах произошла и первая встреча Н. В. Баранской с одним из основателей «ученого пушкиноведения» Мстиславом Александровичем Цявловским. Снова они встретились в год подготовки юбилейной Всесоюзной пушкинской выставки, и снова в прежнем качестве учителя и ученика. Именно тогда и состоялось серьезное приближение Н. В. Баранской к пушкинской теме, первое погружение в нее. А в бытность первым научным руководителем московского музея Пушкина Наталья Владимировна сблизилась с известной пушкинисткой, вдовой Цявловского и его соратником Татьяной Григорьевной.
С Николаем Каллиниковичем Гудзием маму познакомил ее верный друг В. Д. Дувакин в самый страшный год жизни Натальи Владимировны, в год гибели ее мужа. Н. К. Гудзий отнесся к судьбе Натальи Владимировны с редким добросердечием. Он сделал невозможное — принял маму в аспирантуру сразу же после возвращения нашей семьи из эвакуации, пренебрегая формальностями, выхлопотал ей сверх лимита стипендию, взял на себя научное руководство ее диссертацией. Выдающийся текстолог, он помог Н. В. Баранской овладеть умением читать между строк, проникать в глубинные пласты произведения, соотносить текст с исторической эпохой его создания.
