Захар Прилепин - Подельник эпохи: Леонид Леонов
«В последние годы под знаменами объявленной “демократизации”, строительства “правового государства”, под лозунгом борьбы с “фашизмом и расизмом” в нашей стране разнуздались силы общественной дестабилизации. <…> Их прибежище – многомиллионные по тиражам центральные периодические издания, теле– и радиоканалы, вещающие на всю страну», – так говорилось в этом письме, в некоторых своих положениях не потерявшем, что называется, актуальности и по сей день.
«Происходит беспримерная во всей истории человечества массированная травля, шельмование и преследование представителей коренного населения страны. <…>
Представители трех его ныне живущих поколений, начиная от ветеранов Великой Отечественной войны, спасших мир от гитлеризма, представители разных специальных слоев и профессий – люди русского происхождения – ежедневно, без каких-либо объективных оснований именуются в прессе “фашистами” и “расистами” или же – с сугубо биологическим презрением – “детьми Шарикова”, то есть происходящими от псов. Это прямо приводит на память гитлеровскую пропагандистскую терминологию относительно русских, “низшей” славянской расы.
Регулярному расистскому поношению подвергается всё историческое прошлое России – дореволюционное и послереволюционное.
Россия – “тысячелетняя раба”, “немая реторта рабства”, “крепостная душа русской души”, “что может дать миру тысячелетняя раба?” – эти клеветнические клише относительно России и русского народа, в которых отрицается не только факт, но и сама возможность позитивного вклада России в мировую историю и культуру, к сожалению, определяют собою отношение центральной периодической печати и Ц<ентрального> Т<елевидения> к великому героическому народу-труженику, взявшему некогда на свои плечи беспримерную тяжесть созидания многонационального государства.
“Русский характер исторически выродился, реанимировать его – значит, вновь (?) обрекать страну на отставание, которое может стать хроническим”, – читаем мы напечатанное на русском языке, на бумаге, выработанной из русского леса. Само существование “русского характера”, русского этнического типа недопустимо по этой чудовищной логике! Русский народ объявляется сегодня лишним, глубоко нежеланным народом. “Этот народ с искаженным национальным самосознанием”, – заключают о русских советские политические деятели и журналисты.
Желая расчленить Россию, упразднить это геополитическое понятие, они называют ее “страной, населенной призраками”, русскую культуру – “накраденной” (!), тысячелетнюю российскую государственность – “утопией”.
Стремление “вывести” русских за рамки Homo sapiens приобрело в официальной прессе формы расизма клинического, маниакального, которому нет аналогий, пожалуй, средь всех прежних “скрижалей” оголтелого человеконенавистничества. “Да, да, все русские: люди-шизофреники. Одна половина – садист, жаждущий власти неограниченной, другая – мазохист, жаждущий побоев и цепей”, – подобная “типология” русских нарочито распубликовывается московскими “гуманистами” в прессе союзных республик – для мобилизации всех народов страны, в том числе и славянских, против братского русского народа. <…>
Дискриминированный в реальных гражданских правах, ошельмованный как “раб”, как “фантом” или “призрак”, русский человек в то же время сплошь и рядом нарекается “великодержавным шовинистом”, угрожающим другим нациям и народам.
Для этого лживо, глумливо переписывается история России, так, что защита Отечества, святая героика русского патриотического чувства трактуется как “генетическая” агрессивность, самодовлеющий милитаризм. “А с кем только не воевала?! – сокрушается насчет “забияки”-России член Политбюро ЦК КПСС А.Н.Яковлев в “Литературной газете” (14 февраля с. г.) – И всё это в памяти. Всё это формирует сознание, остается в генофонде. Психологически – наследие отягчающее”.
И уж не для того ли, чтоб снять с нас генетическую, психологическую “тяжесть” патриотической ратной славы, центральная пресса ныне равно отказывает России в победе над Наполеоном и в победе над гитлеровской Германией?
Примеры подобной беззастенчивой лжи средств массовой информации, которые пытаются перекричать и Карамзина с его “Историей государства российского”, и “Клеветникам России” Пушкина, и “Войну и мир” Л.Толстого, и свидетельскую память наших живых еще современников, – воистину бессчетны».
Диагноз этому Леонов единолично поставил уже в «Пирамиде», вложив в уста одного из героев следующие речи: «Конечно, случались и на Западе исповеди с биеньем в перси, но лишь на общегумантираные темы, наши же <…> умники разоблачились до полного срама, каясь в неприглядности своей отчизны от ее дремучего бездорожья и бородатно-лапотной родни до пропойных кабаков и босого нищего Христа: самих себя шарахались в граненых зеркалах Европы».
В финале процитированного нами письма его авторы умоляли не забывать о том, что «…мы, русские, – высокоталантливый, геройски отважный, знающий радость осмысленного, созидательного труда, могучий духом народ. Что “русский характер”, “русское сердце”, бескорыстная русская преданность истине, русское чувство справедливости, сострадания, правды, наконец – неистребимый, беззаветный русский патриотизм – это всё драгоценный алмаз в сокровищнице человеческого духа».
«Воспрянем же! – так завершали свое послание писатели. – Возьмем в свои руки судьбу нашей Родины-России! Направим все свои помыслы и дела на то, чтобы оградить ее от всевластия политических авантюристов…»
Никакой реакции, естественно, на это письмо не последовало.
Но, с другой стороны, а какая могла она быть, эта реакция? Кому, в конце концов, направляли литераторы свое послание? Их адресаты, «политические авантюристы», должны были раскаяться и посыпать голову пеплом? И призвать к власти невесть откуда у них взявшихся истинных патриотов?
Для полноты картины следует признать, что отношение Леонова и к так называемой патриотической общественности было тоже, мягко говоря, неоднозначным. Даже упомянутое выше письмо он требовал сделать более кратким и ёмким – а его не послушали и понаписали помимо процитированного выше такого, под чем бы Леонов никогда не подписался.
Если же брать шире, Леонов хорошо знал и цену многим «патриотам», и степень их истинного мужества, и реальные цели некоторых из них.
Зачастую самых разных калибров и образцов «патриоты» хотели элементарно использовать имя Леонова не только для придания идеологического веса тем или иным декларациям, но и в бурных материальных разборках, начавшихся тогда.
