Михаил Кольцов - Испанский дневник
Уж ровно год без отдыха, без сна стоит этот удивительный город, насыщенный одной магнетической силой – силой ненависти к фашизму, непокорности ему. Весь мир, даже враги, отдает должное этой несравненной храбрости вооруженных антифашистов и мужественной стойкости мадридских мирных жителей, женщин, стариков, детей. Нашлась во всем мире только маленькая группа поистине подонков человечества – троцкистов, у которых хватило подлости даже в осажденном Мадриде создать гнездо предательства и шпионажа, выкрадывать и передавать врагу военные планы и секреты обороны Мадрида, вести в городе агитацию против руководителей этой обороны, против республики, против демократии. Люди эти ничтожны и презираемы. Вопреки им, антифашистский Мадрид может гордиться помощью передовых антифашистов всех стран, беззаветно храбрых героев Интернациональных пехотных бригад, летчиков и танкистов. Оттого так велико у мадридцев чувство солидарности и признательности к тем народам, кто поддержал их в этот незабываемый и мучительно прекрасный год.
Уже год как пушки мирового фашизма направлены на эти стены. Они убивают, но не побеждают. Трудовой, народный Мадрид не сдался, не сдается, не сдастся.
6 ноября
Одно из моих окон смотрит на Москву. По прямой линии, на северо-восток, отсюда только три с половиной тысячи километров. Сейчас уже сумерки, но я вижу всю линию до конца. Как часто пролетал я по ней взглядом!
Прямо перед окном на мостовой стоит кустарно сделанный броневик с громкоговорителем. В нем что-то налаживают. Кругом играют дети. Они сами не знают, насколько они голодны. Взрослые видят это по их отекшим лицам, по широким кругам под глазами, по синим маленьким пальцам. Раньше я им привозил из Валенсии леденцы – какая это была радость! Сейчас из Валенсии можно привезти только роскошные, яркие цветы, – но их не едят.
Линия пересекает город, усталый, продырявленный артиллерией, замусоренный, голодный, прекрасный. В сумерках, под дождем, в глухих орудийных раскатах он живет своей особенной, неповторимой жизнью, с трех сторон окруженный врагом. Женщины в черных шалях жмутся вдоль стены – очередь на оливковое масло.
На толкучем рынке Растро торгуют зажигалками, гребешками, ломаной мебелью (на растопку), золотым шитьем с придворных мундиров, сапожной мазью, старыми толедскими шпагами. Прямо напротив возвышается острый холм – Гора ангелов. С нее фашистские батареи дают каждые полчаса по выстрелу – иногда по толкучке, а чаще по центру города.
Во всей огромной гостинице «Флорида» остался один жилец – писатель Хэмингуэй. Он греет свои бутерброды на электрической печке и пишет комедию. Вчера снаряд в который раз попал во «Флориду» и не разорвался; молоденькая уборщица принесла гранату и с некоторым беспокойством сказала: «Она еще совсем живая».
В пять часов уже очень темно. Снаружи, на улице, нельзя зажигать огни, поэтому Мадрид к Ноябрьскому дню устроил подземную иллюминацию. Станции метро – они здесь маленькие и сырые – украшены сегодня разноцветными лампочками, светящимися гербами Испании и Советского Союза. А в шесть начинаются представления в театрах. Здесь тесно, душно и весело. Три четверти зала – солдаты, остальные – матери с младенцами на руках. Танцовщицы стреляют кастаньетами, они поют о том, что мадридская диета оберегает стройность их фигур; комический певец просит у публики сигарету, ему отвечают добродушно: «Приходи к нам в траншею, накуришься».
В окопах готовятся к празднику. Готовятся по-разному: одни пишут плакаты и развешивают зеленые гирлянды, другие чистят пулеметы и закладывают новые мины.
Год назад королевские генералы вместе с выродками из иностранного легиона, вместе с наемной мавританской ордой, вместе с полчищами германских и итальянских фашистов подошли к стенам столицы Испании. Они хотели взять ее, и взять непременно в годовщину Великого Октября. Вооруженный народ отстоял Мадрид. Фашисты сломали себе зубы о рабочие кварталы.
Прошел год – и враг не продвинулся внутрь Мадрида ни на шаг. Но он хочет пройти сюда! Мы ждем новых атак. Праздничная ночь будет ночью тревожной. Но Мадрид, усталый, голодный, окровавленный Мадрид верен республике, демократии, свободе, верен и благодарен своим друзьям. На арке Алкала, обращенной к северо-востоку, к Москве, издалека видны крупные портреты Ленина, Сталина, Ворошилова.
Линия выходит из города. Вот передовые окопы на Гвадалахаре, вот фашистская Сигуэнса, вот Сарагоса. Итальянские мундиры завоевателей на улицах, в кафе, «синие стрелы», «черные стрелы»…
У одного из недавно сбитых итальянских летчиков республиканцы нашли новинку – специальные почтовые марки итальянской почты в Испании. Письмо, оклеенное такой маркой, неприкосновенно для местных властей, как во всех колониях. К нему не притрагивается испанская цензура, только итальянские шпики имеют право вскрывать его…
Дальше – северо-восточная Испания, зона германского влияния. Здесь копошатся уже не только офицеры. Полно инженеров, подрядчиков, коммерсантов. Уже появились берлинские литераторы. Они дают «романтику» новой интервенции. Некто Эдвин Двингер выпустил книжку испанских впечатлений. В ней он умилен тем, как «по-детски радуются» франкисты своим «заслуженным трофеям – часам, снятым со свежих трупов».
Если фашисты пытают и замучивают безвинных людей в центре, на виду у Европы, в Берлине и в Гамбурге, кто станет стесняться здесь, в провинциальном захолустье, на арагонских плоскогорьях, на этом пиршестве садизма и мести? Пуля за членскую книжку красного профсоюза, пуля за неосторожное слово, пуля за смелый, непокорный взгляд. Этот поединок с фашистскими черными силами заставит весь мир содрогнуться, ободрит слабых, пристыдит трусов, окрылит храбрых и смутит врагов.
Вперед, на северо-восток, линия прорезывает Пиренеи – покрытый снегами высокий барьер. Франция хочет огородиться им, закрыть глаза и уши на испанскую трагедию – не выйдет! Немало из тех, кто повелевает политикой во Франции, хотели бы, чтобы здесь люди прикончили друг друга, не беспокоя другие страны, – разве не так рассуждают «левые» защитники «невмешательства»? Они отделяют себя от покровителей Франко, от явных и прикрытых фашистов, а ведь они работают для них со всем старанием.
Фашизм переменил тактику в отношении стран, которыми хочет овладеть. Он по-прежнему стучит кулаком по столу, и в этом его основной аргумент для трусливых правителей. Но при этом он еще щекочет свои будущие жертвы левой рукой под подбородком. Неизвестно, что это должно обозначать, но производит впечатление. Сейчас во Франции, в Бельгии, в Швейцарии действуют целые тучи фашистской назойливой мошкары. Она жужжит над молодежью, еще не выбравшей пути, нашептывает вкрадчивые советы, пугает ужасами войны с Гитлером и доказывает, что этой войны можно вполне избежать компромиссами, уступками, соглашениями.
