Электрон Приклонский - Дневник самоходчика: Боевой путь механика-водителя ИСУ-152
О его «страданиях» узнали товарищи с других машин, и той же ночью произошел крупный разговор с оробевшим экипажем. Пристыженные, вернулись ребята под прикрытием автоматчиков (ночь все-таки) к своему танку, отыскали, не обращая внимания на обстрел, и устранили неисправность, после чего ИС, немного сдав назад, скрылся наконец в спасительной складке местности, а затем и присоединился к своей роте. При свете наступившего дня любопытные ахнули, насчитав на броне машины двадцать одну вмятину от болванок. Вот это грудь! Ремонтник расписывал злоключения танкового экипажа с уморительными, как ему казалось, подробностями – все много смеялись. Слушая со своего ложа вошедшего в раж рассказчика, молча злюсь: а что бы он сам запел, доведись ему попасть в подобную переделку?
9 февраляВ первой половине дня прибыли долгожданные спасители-эвакуаторы, и после совместной восьмичасовой напряженной работы мы были все-таки вытащены! Для этого понадобился известный набор: самоходка – «мертвяк», упершаяся лбом в переднюю стенку капонира, мощный трактор с «жучкой», то есть лебедкой, и метров двести (!) троса с полиспастом в четыре блока. И из-за такой, казалось бы, малости так долго «загорать» в какой-то дрянной осушительной канаве!
Завелся мой двигатель замечательно: очень правильно пожертвовал я антифризом, слив его вовремя, как только кончился газойль и нечем стало прогревать мотор. Машина ожила! Наконец-то можно залезть под нее. Срочно жаркий костер ей под стальное брюхо, чтобы оттаяли тяги, примерзшие к днищу. Ребята, даже автоматчики, с удовольствием чистят, всячески охаживают самоходку – наш дом родной среди чужой земли. Нет, она, пожалуй, для нас для всех гораздо больше значит, чем просто дом... Вот уже рычаги и педали свободно ходить начали. Решаюсь наконец потихоньку двинуться к «оккупированному» нами коттеджику, но через какой-то десяток метров машина «разулась»: лопнул-таки пудовый стальной трак, изувеченный при вытаскивании тем самым зловредным бревном-топляком, которое не позволяло самоходке сдвинуться с места. С воодушевлением (о счастье избавления!) натягиваем свалившуюся гусеницу, но уже сползла в низину темнота, и мы с командиром не решились вести машину по коварному полю, а оставили ее, готовую к маршу, на месте до света.
Труды праведные дружно отпраздновали за ужином. Торжество получилось многолюдным и радостно-шумным. Кроме нас восьмерых за столом были командир и механик старой ИСУ, механик с тридцатьчетверки, тракторист с помощником и шофер нашего эргэовского «Студебеккера» Духанин, привезший нашему экипажу мяса и спирту. И то и другое пришлось очень кстати.
Палыч с Марченко, откомандированные Дмитрием Яковлевичем на хозяйственный фронт, как только машина наша вылезла из канавы, конечно, не управились бы вовремя, но старшина проявил находчивость и распорядительность и спешно мобилизовал на кухню двух из трех немок, живущих в другой половине дома. Они со знанием дела наготовили гору вкуснейших котлет, и на это давным-давно не виданное яство после долгой возни на морозе все мы набросились с энтузиазмом превеликим, не забыв угостить и хозяек. Пир шел горой. Незаметным образом в центре общего внимания оказался Иван Духанин, многоопытный, видавший виды шофер, человек лет под сорок. Он рассказал о нашем «драпе» из Эльбинга 26 января и о том, как ему, Ивану, пришлось тогда своими собственными руками переметать под безбожно буксующие колеса двухместного студа все хромовые кожи, которыми был доверху загружен кузов. Кожами предприимчивый шофер запасся, по его словам, на открытом настежь складе какого-то кожевенного завода.
– Такой товар! – Тут он горестно покрутил головой. – Весь полк в хромовые сапоги можно было бы обуть, если б, конечно, не успел пропить до конца войны. Даже на одну пару не осталось...
Приложившись еще раза два к глубокодонной кружке и расстроившись вследствие этого еще больше, Иван, к изумлению всех нас, начал вдруг читать Есенина... Разогревшись, потребовал гармонь – и мы прослушали большой камерный концерт с пением и мелодекламацией. А помнил Духанин много и хорошо. Все это было так неожиданно и интересно, что все застолье, особенно молодежь, навострило уши. Не каждый из нас и далеко не всего знал Есенина. С замиранием сердца следим, как сходятся в поединке Есенин светлый с Есениным пьяным и заблуждающимся, по очереди одолевая друг друга. Прекрасно читает и поет Иван. Жаль только, что многовато цыганского «взрыда» в хрипловатом баритоне исполнителя...
10 февраляПоследний раз выпили немного в Заальфельде – на дорогу. Сразу после завтрака – на марш. Асфальтированное шоссе, убегающее к Пройсиш-Холлянду, пустынно, и машина наша с оглушительным ревом и лязгом несется быстро. Стрелка спидометра даже на едва заметных спусках переползает отметку «40 км/ч». «Застоялась, голубушка!» – шутит командир, пряча голову за поднятой крышкой своего люка. Встречный ветер врывается через смотровой лючок, выжимая слезу из глаз, мелкие колючки взвихренного сухого снега впиваются в кожу щек... Во сколько раз возрастает наша масса при такой скорости?
В 12.00 уже достигли города. Подполковник Павлов, выслушав доклад Батищева, приказал нам ожидать дальнейших распоряжений.
Пока суд да дело, испрашиваю у своего командира разрешения отлучиться, и мы с Николаем, оседлав подобранные прямо на улице велосипеды, отправляемся на экскурсию по Пройсиш-Холлянду.
Скользко. Обгоняя несколько военных повозок, съезжаю наискось на обочину и вдруг эффектно обрушиваюсь наземь рядом с тележными колесами. Водитель понурой лошаденки, пожилой солдат, важно восседающий на высоко нагруженном возу и лениво помахивающий кнутом, повернул в мою сторону голову с прокуренными, рыжеватыми усищами и равнодушно обронил: «У тебя, парень, что-то выстрелило, кажись». Оглушенный падением, я не сразу понял, о чем говорит повозочный, и сконфуженно поднялся на ноги. Только теперь я ощутил саднящую боль в правом бедре. Отряхивая от снега диагоналевые шаровары, надетые для форса, с удивлением замечаю маленькую круглую дырку в правой штанине напротив кармана. Пистолет! Он сработал при падении, так как не поставлен был, должно быть, на предохранитель. Хорошо, что мы кладем ТТ в карман брюк рукояткой вверх, а стволом вниз-наружу... Костылев уже спешился и вопросительно смотрит в мою сторону. Сделав ему знак подождать, удаляюсь в пустой дом и осматриваю ногу: посреди бедра, на фоне фиолетового синяка, две ссадины – отпечаток затвора. С досадой выбрасываю из кармана стреляную гильзу.
Экскурсия продолжается. Все трудоспособное население, оставшееся в городе, мобилизовано советским комендантом на работы – очистку от снега и восстановление шоссейной и железной дороги, разборку завалов на улицах и проч.
