Алан Аюпов - Экскурсия в прошлое
Ночные арии
Была ещё одна достаточно веская причина не любить работу сторожа. Мама вечером уходила на дежурство, точнее на обход, и я оставался в комнате один, конечно, если отец был на смене. Хорошо, если мать уходила после того, как я засыпал. Но ведь было и так, что ей надо было уходить, а мне спать совсем не хотелось. Сколько мне было? Лет пять, не больше. Тени по стенам, побелённым известью… Тёмные углы… Лёгкое качание тюли… На окнах у нас занавесок, как здесь на юге, не было. Да, была тюль, но и только. Отчего она качалась? Сквозняка-то не было?! Я так и не знаю. В общем, страшно было. И чтоб подбодрить себя мне приходилось придумывать нечто такое, чтоб отвлекало от страхов. Нет, не было в то время в шахтёрских посёлках детских психологов, которые доходчиво могли бы объяснить родителям и ребёнку, что и как надо делать в подобных ситуациях. Моя голова додумалась до этого сама.
Как-то раз к нам приезжал мамин младший брат дядя Гриша, и привёз (возможно, купил в книжном магазине) небольшую книжицу, которую называл «Песенник». На мой вопрос: «Что это такое?». Он отвечал, что здесь собраны ноты и тексты песен. Что такое ноты, я, разумеется, тогда ещё не знал, а вот что такое тексты, догадывался. Я эту книгу назвал для себя: «Сборник слов для песен». Чтоб окончательно быть в этом уверенным, я попросил дядю Гришу показать мне, где тут спрятана песня про тачанку. Он, со знанием дела, раскрыл книжицу на нужной страничке. Беда была в том, что читать-то я ещё не умел, но зрительная память у меня была очень хорошая (хотелось бы верить в это)!.. А когда он уехал, я обнаружил песенник на шкафу. Поскольку дядя Гриша был очень высоким, а служил он в военно-морском флоте на дальнем востоке, то для него не было проблемы сунуть что-либо на самую верхотуру, откуда ни мать, ни отец достать без дополнительных приспособлений не могли. Поэтому-то до поры до времени они не знали о забытой книге.
И вот однажды, оставшись в очередной раз один в тёмной комнате, я взобрался на шкаф и достал заветный песенник. В комнате было темно, но не настолько, чтоб уж совсем. Усевшись на кровати, опершись спиной о шкаф, и устроив на коленях книжку, я раскрыл её на нужной страничке. Здесь с одной стороны были какие-то линеечки, точечки, крючочки, с другой буковки, но очень мелкие. В такой темноте их, конечно же, видно не было. Только для меня это не было проблемой, я же знал слова наизусть. Да, именно так, я знал полностью припев этой песни. Всё остальное для меня было покрыто мраком, ведь никому не пришло в голову разучить со мной хотя бы одну песню, или выучить хоть одно стихотворение. С полным осознанием правого дела я заорал во весь голос, не подозревая о том, что время приближалось к полночи, и что вся коммуна уже спала, свою любимую песню:
«Эх, тачанка, да растачанка, да наша гордость и краса! Пулемётная тачанка, все четыре колеса». Не удивляйтесь!.. именно так я и запомнил, а главное пел!.. Мне и в голову прийти не могло, что нет такого слова: «Растачанка», и что это «Ростовчанка». Не говоря уж о том, что первая половина припева была взята из первого припева, а вторая из последнего…
Допев до конца припев, я, не задумываясь, продолжил сначала тот же припев, ведь текста песни я не знал… И так в течение нескольких минут, делая перерывы лишь для того, чтобы набрать побольше воздуху в грудь и завести заново.
Занятый делом, я и не заметил, как распахнулась дверь и вошла мать.
«Ты чего тут орёшь? Всех соседей разбудил», — Принялась отчитывать она меня.
Я тут же нырнул под одеяло, успев сунуть песенник между стеной и кроватью. Раздался глухой стук. Книжка упала на пол.
Позже мать рассказала, что пока я распевал, сидя на кровати, разбуженные соседи провели небольшое общее собрание, где выбрали посланцем дядю Серёжу мужа тёти Раи, и откомандировали его на поиски моей мамы, дабы сообщить ей приятнейшую новость о рождении нового великого певца и артиста в одном лице!..
Ночника у нас не было, но после этого случая мать настояла, и отец купил ночник в виде лилии. Повесил её на гвоздик где-то под потолком, чтоб я достать не мог. Проблема ночного освещения была решена. Но, это по мнению родителей. Когда же я в очередной раз остался один в комнате с горящим ночником, то выяснилось, что без него было не так страшно. Светильник горел зловещим красным глазом, заставляя тени не только шевелиться, но и окрашиваться в кровавый цвет. Почему красный? Не знаю, какому дизайнеру, или кто там этим занимался, пришло в голову сделать серединку белой лилии красной… Может он хотел добиться жёлтого цвета?! Увы!.. Это ему не удалось. Но вернёмся к моим ночным страхам.
Глядя на этот ужас, я понял, что до утра не доживу, и что надо срочно что-то делать. Взобравшись на шкаф, поискал книжку. Однако её там не было. Песенник могли спрятать куда угодно… К примеру, в комод под бельё, или в ящик шкафа, а могли и на растопку пустить… С них, со взрослых, сталось бы!..
Изо всех сил напрягая память, я старался припомнить ту ночь и свои действия при появлении матери. И мне повезло! Я вспомнил, что сам сунул её между стеной и кроватью. Значит, искать книжку надо было там. Скорее всего, она именно туда и завалилась. Покидать шкаф и лезть под кровать мне совсем не хотелось, ведь за окном был не ясный день, а как раз наоборот!.. Надо было что-то срочно придумывать. Вот тут-то ко мне пришла гениальная мысль, что это совсем не плохое убежище от красных теней, а песенник мне не нужен, ведь слова песни у меня в голове!.. И я запел…
Из-за громкого пения и большой увлечённости своим занятием, я не услышал, как в замочной скважине повернулся ключ. Дверь распахнулась и на пороге показалась соседка тётя Рая… Оказывается, мама оставила ей ключ на тот случай, если я опять начну орать. Что я и не преминул реализовать. Только вот проблема оказалась куда сложнее. Ведь войдя в комнату, соседка обнаружила пустую постель!!! А голос продолжал орать где-то из-под потолка: «Эх, тачанка, д-растачанка!».
Семечки
(Фото № 19 — П. Комсомольский, улица Комсомольская, вид на частные дома, зима — А. А. Кузёма)
Сразу за мебельным, вдоль трапа шёл импровизированный базарчик. Здесь продавали что угодно. Только мне лично нравились петушки на палочках, которых мама, как раз, не разрешала покупать. Петушки были разные, дутые, пустые, полные, сахарные, цветные… Но все вкусные, на круглых палочках, как эскимо.
Здесь же бабульки торговали семечками, которые мама так же запрещала покупать, хоть я не раз видел, как взрослые подходили и покупали огромные кульки на несколько стаканов. Только вот не помню я, чтоб их лузгали, как здесь, на юге, плюясь во все стороны. Но не помню я и того, чтобы мама покупала на этом базарчике вообще, хоть что-нибудь. Лично я семечки не любил. У меня не было времени на очистку зёрнышек от скорлупы, а жевать не чищенными мне совсем не хотелось. Ежели совсем честно, то как-то однажды я дорвался до этих самых семечек. Ну, а поскольку мне лень было чистить, то употребил я их, как есть, в огромном количестве. За что и поплатился… В тот год к нам приехала бабушка с тётей Майей (маминой родной, младшей сестрой), привезли бочонок вина, много сухофруктов и, разумеется, целый мешок семечек. Взрослые сидели, разговаривали, лузгали семечки, сплёвывая в бумажные кульки шелуху, и не думая о ребёнке, который так же жаждал зёрнышек. Поэтому-то я, как мне казалось незаметно, тащил не чищеные семечки горстями, и в рот. Это было не очень вкусно, так как шелуха кололась, и была довольно-таки жёсткой. Но желание научиться, а главное наесться, было очень сильным. Результат был плачевным.
