Анвар Исмагилов - Люди былой империи (сборник)
ВАЛЬТЕР УЛЬБРИХТ (Walter Ulbricht)
(30 июня 1893 г., Лейпциг, Саксония – 1 августа 1973 г., Восточный Берлин, ГДР)
Генеральный (с 1953 Первый) секретарь ЦК Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) в 1950–1971. Инициатор строительства Берлинской стены в августе 1961 г. Герой Советского Союза (1963).
Кавалер ордена Ленина (1963), ордена Октябрьской Революции, орденов Отечественной войны 1-й и 2-й степени, ордена Трудового Красного Знамени, ордена Дружбы народов.
В 1971 подал в отставку со всех постов «по состоянию здоровья», заявление было написано под давлением Брежнева. До своей смерти занимал номинальный почетный пост председателя СЕПГ.
Конкистадоры из Гудауты
В юном возрасте, когда мох тления ишшо не тронул свежих ланит мягкой лапкой домового, был я канючлив и любознателен, вечно увязываясь за старшим (на 4 года!) братцем отнюдь не кроликом в егошастанья поокрестным зарослям. А зарастать в Гудауте было, ох было чему и чем! Лианы, травы, бамбуковая роща, нескончаемые деревья, кусты со стальными шипами и колючими ветвями, громадные мишени пауков-крестовиков, только что не шипевших на прохожих и не плевавших ядовитой слюной, как те кобры. И змеюк хватало.
И вот в один из походов я увязался следом за старшим, клятвенно пообещав, что ныть и канючить не буду, а наоборот, буду справным казаком, для чего на всякий случай взял с собой тайком ма-а-а-а-ленький столовый ножик размером с маленькую саблю. Клинок самый настоящий, навроде билетов Мавроди: пилит, но не режет, зато способен рубать в капусту.
И пошли они, солнцем палимы. Голимы пилигримы в шортиках. А за ВПП (взлётно-посадочной полосой) начинались густые заросли бушующих трав, безжалостных кустарников, одичавших виноградников, где лозы толщиной в руку и прочия тропическия прелести натуры, не знающей на себе благодетельного действия человеческого разума (и на том спасибо!). Мы углубились в заросли, но поход наш был недолог. Подобно доблестным конкистадорам, мы прорубали в зарослях путь в неведомые просторы, ища краткий путь к морю, на мыс под страшным названием Серая Баба.
Но натуре было суждено вмешаться в героический поход горстки отважных лыцарей без оселедцев и шаровар. Когда старший брат в очередной раз взмахнул учебно-боевым мачете, в воздух из круглого серо-жёлтого шара взвилось жужжаще-гудящее облако и ринулось на отважных путников. Лица их во мгновение ока были облеплены безжалостными насекомыми и стремительно превратились в багровые шары. Лишь поздняя догадка арьергарда, поджёгшего походными спичками сие вместилище жестокого и беспощадного яда, спасло авангард от неминуемой гибели.
Лейла Саламовна и Айдар Махмутович Исмагиловы, 1962 год.
Мама была, мягко говоря, удивлена внешним видом двух братьев, доковылявших до аэродромного шлагбаума и доставленных «дежуркой» до дома, дабы не пугать обывателей видом сим. За два последующих дня яд как-то сам собой рассосался, и домашние арестанты, сбежав на море за три километра, предались милой пейзанской утехе, уподобляясь скромным рыбарям полутропической родины своей. Что, впрочем, в геометрической прогрессии отразилось на площади младых полушарий, служивших не только для сидения на песчаных пляжах. Увы!..
Дед Салам, ППШ и царские самовары
Кубачинские и Амузгинские кинжалы, сабли и клинки не ржавели и не портились с годами, чего нельзя было сказать с полным утверждением об оружии иранских мастеров. Почти всё вооружение было инкрустировано золотом. После завершения знаменитого Бородинского сражения был отдан приказ военным маркитантам не оставлять на поле брани ни одного холодного оружия. Специальные команды интендантов ходили по месту былого сражения и собирали сабли и кинжалы.
Дагестанские ружья… были инкрустированы тонкими золотыми узорами. Правда, дальность стрельбы у них была всего 100 метров. Кстати, для дуэли поэта Михаила Лермонтова с приёмным сыном французского посла де Барантом в 1840 году были выбраны именно дагестанские пистолеты.
(Из энциклопедии оружия)
В далёкие времена прошлого века дед Салам работал военным инженером на Военведе в Ростове-на-Дону. Вообще-то он был дагестанским ювелиром и вдобавок оружейником. Делал кинжалы традиционного, тысячелетнего качества, до сих пор продающиеся на аукционах всего мира. А перед Великой Отечественной войной взяли его конструктором, как сейчас бы сказали, на военно-промышленный комплекс.
Что-то он такое изобрёл, о чём никогда не говорил, и Молотов, соратник Сталина, лично вручил ему премию плюс итальянский мотоцикл! Это было по тем временам вроде нынешнего «Мерседеса».
У деда было тогда трое детей, и он затеял, согласно кавказской традиции, строительство дома. Сначала дед Салам построил маленький трёхкомнатный домик для строителей и семьи, а на участок размером в 16 соток завёз огромное количество стройматериалов, чтобы возвести двухэтажный дом. И тут началась война.
Бабушка Хадича Абдурахмановна рассказывала, что в сорок первом году в дом вломились красноармейцы и забрали все стройматериалы для баррикад на улице Мечникова. Пообещали под расписку, что вернут их стоимость после войны. Жду до сих пор.
Немецкие танки разделали баррикады под орех, и солдаты вошли в наш домик. Бабушка говорила, что было, как в кино: закатанные рукава, винтовки, но при этом от них так воняло потом, что её чуть не стошнило.
Офицер достал разговорник, нашёл нужное место и спросил:
– Мамка, млеко, куры, яйки есть?
Бабушка возмутилась:
– Постыдись, сынок, у меня пятеро по лавкам лежат!
И закричала:
– Зибагир, Тагир, выходите!
Вышли перепуганные дети. Молодой офицер посмотрел на них, ухмыльнулся, отдал команду, и немцы пошли дальше. Это был первый захват Ростова-на-Дону. Город переходил из рук в руки несколько раз. Дед Салам ушёл на войну, вернулся раненным и контуженным, с орденами и медалями, а семья пережила оккупацию, сажала кукурузу и картошку на дальних полях, и как она выжила не знаю. Как ни странно, в шестидесятые-семидесятые годы мама, Лейла Саламовна, работала в секретном делопроизодстве в разных гарнизонах и даже в штабе авиации Северо-Кавказского военного округа, тщательно скрывая сам факт пребывания в оккупации, что при Советской власти считалось чуть ли не государственным преступлением.
Отец отслужил в авиации свои двадцать пять лет и вышел в запас. Мы вернулись из Гудаутской военной базы в Ростов. После военного городка с его закрытым режимом и достаточно интеллектуальными жителями меня поразили громадные серые заборы, злющие собаки, лаявшие из-под них, и жлобские законы. В первый же школьный день, идя домой и размышляя о философии Гегеля, – а было мне 14 лет, – я увидел пацана, вышедшего прямо навстречу. Он бросил под ноги футбольный мяч и ударил прямо мне в грудь. Я вернул ему удар и сказал интеллигентно:
