Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Дощатый пол, дощатый стол,
Дощатый потолок…
Я жду тебя! Ты приходи
Ко мне на огонек.

И деревянные дрова
Начнут трещать а печи.
Послушай музыку огня,
Почувствуй, помолчи…
О, скромный, деревянный скрип
Сосновых половиц!
Здесь все их дерева,
Но нет
Здесь деревянных лиц.

Здесь все из дерева,
Но нет
Здесь деревянных слов,
Лишь стрекот старого сверчка
И стареньких часов.

Сосновый дух, суровый вздох
Деревьев за окном…
Я жду тебя! Ты приходи
В мой деревянный дом.

Пока он здесь, пока он есть,
Пока еще могу
Построить деревянный дом
Из щепок на снегу!

Гордиев узел разрубя,
Я принялась за дело:
Пою с тобой и без тебя,
Как до тебя бы пела.

В охотничий рожок трубя,
Я защищаю смело
Все, что любя и не любя
Присвоить я хотела.

А ты все знаешь: фальшь и ложь,
Но мне ни в чем не подпоешь,
Наверно, жить умеешь.

Бродячих кошек и собак,
Наверное, жалеют так,
Как ты меня жалеешь!

Голова болит опять —
В сотый раз я повторяю.
Но и в боли претворяю
Все, что можно претворять.

У иных – такая гладь
Что известно им едва ли,
Как одна седая прядь
Тяжела… Да тяжела ли?!

Больно оглушает медь…
Ей – начищенной – шуметь
Должно в марше на параде!

Но ни в чем не уступлю,
Если боль в глазах ловлю
И растерянность во взгляде!

Я босиком по терниям иду.
Мне за подол цепляется репейник.
Ведь поняла я на свою беду,
Что я – как Галилей или Коперник.

И задыхаясь на костре в чаду,
Я стражду за тебя, мой современник.
Губами обгоревшими, в бреду,
Стихи шепчу, стихи не ради денег.

В моем бреду помочь бессилен врач.
Мой друг, ты стетоскоп участья спрячь:
Рецепты счастья выглядят иначе.

Мне тягостны сочувствие и лесть.
Я повторяю только то, что есть:
Я думаю, смеюсь, люблю и плачу!

О этот странный маскарад:
Здесь маски, как живые лица,
В пределах моды и традиций
Осуществлен любой наряд.

Здесь с голубого потолка
То Солнце, то Луна сияет,
И зиму здесь весна сменяет,
И танец тянется века.

В ладони горяча ладонь,
Причудливо смешенье красок.
А мы с тобой вдвоем без масок
Летим как бабочки в огонь.

Вдвоем, среди враждебных глаз,
В лохмотьях крыльев обожженных —
Два человека обнаженных.
Смотри – они боятся нас!

Клянусь, кляну и заклинаю,
Клин клином вышибаю боль…
Привычностью закалена я —
От перемен меня уволь.

Я – как игрушка заводная,
Актер, не выучивший роль…
В чем сахар жизни, я не знаю,
Но знаю я, зато, в чем соль.

Я, как сосна, росла и крепла…
Мгновенье – от огня до пепла,
Не открестишься от судьбы.

Мы были зелены, красивы,
Но главное – мы были живы,
Теперь мы – мертвые столбы.

В запустенье старинного сада
Умирает заброшенный дом.
За морщинистым ликом фасада
Выцветает минувшее в нем.

Но еще сохранилась ограда,
Старый дуб с опустевшим гнездом.
Пустотой равнодушного взгляда
Полон каждый оконный проем.

Нерадивые, странные дети!
Вместо грядок – колонки в газете,
Вместо лошади – велосипед.

Продолжением старых погостов
Догнивает бревенчатый остов,
Уходящий за прошлым вослед.

Мы легкомысленны от века,
Мы легкомысленны всегда.
Легко сгоняет краткость века
Нас в безответные стада.

Меня пугают лесосека,
Плотины, шахты, невода…
О, хищный норов человека,
Убийств мудреных череда.

А наши дальние потомки
Возьмут, как нищие, котомки,
Пойдут к природе на поклон.

Она добра, она ждала бы,
Но так сопротивлялась слабо,
Что нет ни гроша испокон.

Однажды на излучине речной
К природе приобщались горожане.
И вдруг заречье выплеснуло ржанье —
Сраженье звуков с тишиной ночной.

О, странное видение коней
Над разудалостью консервных банок,
Бутылок, колбасы, ржаных буханок,
Расстрелянных газетных новостей.

Зачем нас призрак прошлого настиг,
Медлительный, как дротик на излете?!
Ведь кони не из бронзы, а из плоти, —
Как мамонт или саблезубый тигр.

Они легко переплывали тьму
По магии мальчишеского свиста,
Как будто бы прибывшие из Свифта
В наш мир. Но по касательной к нему.

А может, это просто полотно,
Натянутое на подрамник леса?
И вдруг изображение исчезло,
Как будто кончился сеанс в кино.

Прощайте, кони! Мне привычна боль.
Мы все при расставании, как дети.
Век обозначен на моем билете,
История оторвала контроль.

А птицы щебечут, щебечут,
Щебечут они до поры,
И все еще мечут и мечут
Валюту икры осетры.

Но кто-нибудь лес изувечит,
Отравит речные дары…
А после все лечат и лечат
Природу с азартом игры.

И пестуют «Красную книгу»,
Где строчки, подобные крику
Последних созданий живых…

Начнем с ненасытной любовью
Зверей умножать поголовье,
Чтоб снова отстреливать их.

Копилка звуков – тишина,
В ней все отчетливо и ясно.
Я знаю, тишина прекрасна,
Но онемев – умрет она.

А смерть особенно страшна,
Когда вся жизнь прошла напрасно,
Хотя не все, что безопасно,
Жизнь может оправдать сполна.

Я думаю, что важно в ней —
Тревожной тишине моей?
Неужто только накопленье?!

Догадок у природы тьма,
Но вывод делаю сама:
На накопленье – наполненье!

Горит бесполезная лампа,
От серого утра светло.
В окне совершенство эстампа
Сквозь пыльное видно стекло.

Но стол мой – незримая рампа —
Добро я играю и зло…
Нет, мне не нужны дифирамбы —
Мой зал не свистит – повезло.

Так короток вздох перерыва…
Но рампа – граница обрыва,
И зрителей нету за ней.

Но я не способна смириться:
Ведь слушают звери и птицы
Трагедию жизни моей.