Дмитрий Володихин - Патриарх Гермоген
Прежний порядок еще не рушился, он всего лишь дал трещину. Восшествие Самозванца на престол производилось под бесконечные словеса о восстановлении Божьей правды и человеческой справедливости. На троне оказался человек, называвший себя истинным Рюриковичем из Московского княжеского дома, братом царя Федора Ивановича, сыном царя Ивана Васильевича. Иными словами, по внешней видимости возвышение Лжедмитрия не отменяло, а восстанавливало русскую державную старину в прежнем ее блеске. Но ядовитое зерно будущих несчастий уже попало в почву старомосковской государственности.
Ведь суть-то, правда-то страшных обстоятельств того времени состояла в том, что «Рюрикович» — поддельный! И с каждым его словом, с каждым шагом его ложь вокруг российского престола разрасталась.
Для многих современников Самозванец выглядел как настоящий сын Ивана Грозного, то есть как «правильный» государь, вернувший своему роду изначально принадлежавшую ему власть над Россией. Это из нашего времени видно, до какой степени фальшивой являлась интрига ложного монарха. А тогда многие честно обманывались насчет «царевича Дмитрия Ивановича».
Французский наемный офицер Жак Маржерет, служивший тогда в Москве, привел в своих записках аргументы, убедившие его в подлинности новоявленного Рюриковича. Вот его «вердикт»: «Я считаю, что раз ни при его [Лжедмитрия I] жизни, ни после смерти не удалось доказать, что он — некто другой; далее, по подозрению, которое питал к нему Борис, и по тирании, к которой он поэтому прибег; далее, по разногласиям во мнениях о нем; далее, по его поступкам, его уверенности и другим бывшим у него качествам государя, качествам, невозможным для подложного и узурпатора, и также потому, что он был уверен и чужд подозрений… я заключаю, что он был истинный Дмитрий Иванович, сын императора Ивана Васильевича, прозванного Грозным!»{83} И видно, что этот военачальник, тертый калач и свирепый боец, действительно убежден в своей правоте! Насколько же правдоподобнее выглядело «возвращение монаршего отпрыска» для тех, кто по уровню осведомленности стоял ниже видного военного деятеля…
Для многих царствование династии Годуновых выглядело «неправдой»: если не полным беззаконием, то все же чем-то сомнительным.
Что касается боярско-княжеской элиты России, то значительная ее часть таила обиду на царствующий род Годуновых. Во-первых, множество семейств жестоко пострадало от них: Мстиславские, Шуйские, Романовы, Воротынские, Куракины, Татевы, Головины, Колычевы, Нагие, их близкая родня и политические сторонники. Во-вторых, для русской аристократии царствование годуновского рода стало пощечиной, растянувшейся на семь лет. Годуновы входили в число знатных родов, но являлись знатью второ-, если не третьестепенной. По понятиям того времени, знатнее Годуновых стояло несколько десятков семейств. Не менее полусотни. И в каждом из них, наверное, хотя бы раз обсуждалась тема: «Почему эти Годуновы, род невеликий и захудалый, государствуют? Почему немы?» Борис Федорович Годунов, занявший русский престол в 1598 году, приходился последнему законному царю Рюриковичу шурином. Но ведь это всего лишь свойстве, а не кровное родство!
Пока правил Борис Федорович, его собственные вельможи, надо полагать, не раз и не два задавались вопросом: не ложный ли он царь? Но открыто высказываться не рисковали.
Борис Федорович, взойдя на трон, повел наступление на казацкую вольницу и тем приобрел себе на юге России массу недоброжелателей в казачьей среде.
Он ухудшил положение помещичьих крестьян, и те также не испытывали к нему добрых чувств.
Провинциальное русское дворянство, лишенное всяких возможностей сделать хорошую карьеру, с надеждой смотрело на разгорающуюся Смуту: авось в темных водах ее удастся отыскать пути к возвышению!
К тому же Годуновы оказались замараны слухами об их причастности к убийству настоящего царевича Дмитрия Ивановича. Смерть мальчика официально объявили результатом несчастного случая (играл в «тычку» и напоролся на нож). Однако Годуновы были, по всей видимости, замешаны в этом деле, и не напрасно молва приписывала им злодейство[19]. Смерть царевича, произошедшая в Угличе в 1591 году, избавила их от самого серьезного конкурента на пути к трону. Дети царя Федора Ивановича, последнего монарха из московских Рюриковичей, не выживали. Дольше всех оставалась в живых царевна Феодосия, на нее возлагались большие надежды. Но и она умерла, не достигнув двухлетнего возраста{84}. Младший брат Федора Ивановича, Дмитрий, мог бы стать его преемником, если бы нож не напился кровью царевича, когда он сам еще не достиг совершеннолетия…
Когда расстриженный монах Григорий Отрепьев объявил себя «настоящим царевичем», по воле Божьей спасшимся от рук палачей, он собрал не столь уж много соратников. Авантюрист сделался силен не воинскими отрядами, а нелюбовью больших общественных групп к Годуновым. Пока волевой и умный правитель Борис Федорович был жив, натиск Самозванца успешно сдерживался, его даже поставили на грань полного разгрома. Но когда царя Бориса заменил на троне юный сын, дело Годуновых рухнуло в одночасье.
Результат общественного брожения против Годуновых — возвышение мятежника, лжегосударя, двуличного лукавца. Его царствование не имело даже той доли законности, какую получил когда-то Борис Годунов, приняв царский венец от Земского собора. Итог свержения Годуновых вышел намного хуже того, что ему предшествовало…
Странное наступало время! Ложь бродила по улицам Москвы, кичась роскошными одеждами и высоким званием. Правда боялась рта раскрыть, ибо лишнее слово могло стоить жизни. Обманулся ли народ насчет Самозванца в большинстве своем? Трудно сказать. Но так или иначе меньшинство, решившее служить ему и за страх, и за совесть, сноровисто замыкало уста правдолюбам. Многие, наверное, дивились в ту пору: при свете дня невозможно отличить белое от черного, кривду от честно сказанного слова! Правда обличаема ложью, так не ложь ли она сама, облачившаяся в одеяние правды?
Гермоген оказался в трудном положении. Церковная власть сменилась, и новый первоиерарх с восторгом приветствовал нового властителя.
Это одна из самых печальных страниц в истории Русской церкви. Иов, первый патриарх Московский, относился к Гермогену благожелательно. И он, конечно, знал правду об углицком деле, а потому не мог обманываться: к трону спешит враль, душегуб, изменник! Иов до последнего поддерживал Федора Борисовича. Но партия сторонников Самозванца была слишком сильна, мнение против Годуновых слишком крепко, а потому Иов, поступивший по чести и правде, подвергся поношению. Немногие поддержали его. Доверенные люди Лжедмитрия «патриарха Иова с престола свели, привели его в соборную церковь и начали с него снимать святительское платье. Он же, взяв с себя панагию, подошел к образу Пречистой Богородицы, который писал богогласный евангелист Лука, и начал со слезами у образа Пречистой Богородицы говорить: “О Всемилостивая Пречистая Владычица Богородица. Сия панагия и сан святительский возложен на меня, недостойного, в храме Твоем, Владычица, у честного образа Твоего, чудотворной иконы. Сею же [панагией] я, грешный, исправлял слово Сына Твоего Христа Бога нашего девятнадцать лет, сия православная христианская вера нерушима была; ныне же, грехов ради наших, видим на сию православную христианскую веру нахождение ереси. Мы же, грешные, молим: 'Умоли, Пречистая Богородица, Сына Своего Христа Бога нашего, утверди сию православную христианскую веру непоколебимо'“. И плакал много часов, и ту панагию положил у образа Пречистой Богородицы. Они же, те его [Гришки] посланцы, взяли его [патриарха] и положили на него черное платье, и вывели его из соборной церкви и посадили его в телегу, и сослали его в Старицу в монастырь Пречистой Богородицы, где он когда-то принял постриг»{85}. Патриарха может лишить его сана и тем более лишить архиерейства лишь церковный Собор. Таким образом, слуги Самозванца совершили беззаконие.
