Юрий Воробьевский - Неизвестный Гитлер
«Его особая сила не в последнюю очередь заключалась в том, что он умел строить воздушные замки с какой-то бесстрашной рациональностью» – именно это подметил тот ранний биограф Гитлера, который выпустил в Голландии в 1935 году книгу под названием «Дон Кихот Мюнхенский». В сознании воспитанного немецким романтизмом фюрера словно отсутствовала грань между правдой и вымыслом… И это сыграло с ним злую шутку.
Решение о форсировании проекта ФАУ (хотя и запоздалое) Гитлер принял под впечатлением от кадров кинохроники: полосатая ракета взлетала в таких эффектных клубах дыма и отсветах пламени! «Чувство прекрасного» в фюрере не устояло. А ведь все прежние обращения к нему по поводу перспективного оружия пропадали втуне. Они были слишком рациональны, чтобы быть для Гитлера убедительными!
И это не единственный пример на сей счет. «Ошибочная оценка Гитлером британского премьер-министра Чемберлена, который, по словам фюрера, вообще не произвел на него никакого впечатления, привела к катастрофически неверной политической линии по отношению к Англии. Слова для Гитлера почти ничего не значили, все решало внешнее зрительное впечатление. Когда этот англичанин в первый раз прибыл в Германию в 1938 году в стоячем воротничке и с зонтиком, Гитлер про себя стал называть его «сосиской» и действительно поверил, что «он оделся подобным образом, потому что ему так сказали тайные советники, симпатизирующие Германии» [21] . Фюрер был искренне убежден, что Чемберлен является сторонником немцев и никогда не решится на борьбу с ним»… Одноразовое зрительное впечатление настолько сильно врезалось в мозг Гитлера, что затмевало все остальное [22] .
Святитель Василий Великий описал этот феномен много веков назад: «Воображения и мысленные построения, как стеною, окружают помраченную душу, так что она силы не имеет взирать на истину…»
Да, «Гитлер, который до начала войны с Россией каждый вечер смотрел по два игровых фильма и проводил массу времени в архитектурной мастерской за моделями, а затем сменил их на карты Генерального штаба, жил в вымышленном мире» [23] .
Фронтовые офицеры, которых фюрер лично награждал Железными крестами, были поражены: у него полностью отсутствовал интерес к их боевому опыту. Мнение было таким: «Видите, вот мы и получили представление о той невидимой стене, которая отгораживает Гитлера» [1].
«Тяга Гитлера к уходу от реальности приобретала с переломом в ходе войны все более невротические черты. Порой она проступает просто с рельефной наглядностью: например, в привычке ездить по стране в салон-вагоне с плотно зашторенными окнами и преимущественно по ночам, словно спасаясь от кого-то бегством…» [47].
Шпеер отмечал: сообщения в газетах интересовали его больше, чем реальные факты. Отклик на воображаемое событие без реального участия в нем вызывал лишь пустое, привычное по театральным постановкам, эмоциональное возбуждение. Пушки казались бутафорией. Шарящие в небе прожектора – эффектом умелого осветителя, а армии – безликой массовкой. Гитлер не имел к гибнущим ни малейшего сочувствия. Мир фантазий полностью подавил все нравственные силы его души.
«… если бы у нас была жизнь, мы не нуждались бы в искусстве». Такая мысль посещала иногда Вагнера, но, кажется, Гитлеру она была недоступна.
Фюрер был сторонником псевдонаучной теории Ганса Горбигера, который описывал мироздание, как историю извечной борьбы ледяной и огненной стихий. Гитлер любил говорить: «Я холоден как лед». Он и был как мальчик Кай из «Снежной королевы». Эрих Фромм писал: «Все свидетельства современников сходятся на том, что у Гитлера были холодные глаза, что его лицо источало холод, отвергая какое-либо сопереживание… Окружающий мир интересовал его постольку, поскольку является предметом его планов и намерений, другие люди были для него только винтиками, которые можно было использовать для достижения намеченных целей».
На какое-то время в мир своих иллюзий Гитлер вовлек и миллионы немцев.
«Уже во время войны он будет нередко говорить, устало и нетерпеливо, о своем намерении удалиться на покой в Линц, создать там музей, слушать музыку, читать, писать, предаваться размышлениям. И все это было не что иное, как та же его прежняя мечта о барском доме с необыкновенно благородной дамой и одухотворенным кругом друзей… В марте 1945 года, когда Красная армия уже стояла у ворот Берлина, Гитлер велел принести в свой бункер, находившийся под Имперской канцелярией, планы перестройки Линца и, как рассказывают, долго стоял над ним с мечтательным выражением лица» [46].
Часть 2. Фюрер и гномы
Взятая вермахтом Варшава еще горела после недавних боев, а несколько информированных сотрудников Госдепартамента США уже искали возможности связи с адмиралом Канарисом. Их интересовала судьба одного человека, оставшегося в польской столице. Требовалась помощь самого шефа германской военной разведки…
Зигфрид как плод кровосмешения
Фюрер был не лишен сентиментальности. Он относился к родным местам в Нижней Австрии не без трогательного чувства. Словно вагнерианский герой, который всегда помнил о глухих, лесных краях своей юности… Однако после присоединения к Германии, родные деревни Деллерсхайм и Штронес сровняли с землей. Были снесены все здешние кладбища. На освободившемся месте устроили полигон. Родословная, написанная на камне могильных плит, тщательно стиралась… Что за странная история?
А что там насчет родовых тайн у Вагнера? Вопрос уместен, ведь даже друг детства говорил о Гитлере: «Он искал в Вагнере нечто гораздо большее, чем модель или пример. Он буквально присвоил себе личность Вагнера, чтобы сделать из нее неотъемлемую часть собственной индивидуальности» [30].
Между прочим, главных героев одной из опер – родных брата и сестру Зигмунда и Зиглинду – связывает кровосмесительный брак. От него и рождается великий герой Зигфрид. Удивительный архетип! [24]
Но при чем здесь Гитлер? Оказывается, его семья «поддерживала странную традицию на протяжении, по крайней мере, трех поколений, – утверждает автор известной книги «Homo Гитлер». – Подобно фараонам Древнего Египта, женившихся на собственных сестрах, Гитлеры брали в жены дочерей своих двоюродных сестер. Вслед за Марианной Шикльгрубер мать Гитлера Клара Пельцль, не колеблясь, вступила в связь со своим дядей».
Родители Гитлера: почти как Зигмунд и Зиглинда
Отец Гитлера «пригласил к себе 13-летнюю племянницу из своей родной деревни… Позже она от него забеременела, когда его вторая жена лежала при смерти, а потом Клара стала его третьей женой. Из ее шести детей выжили двое, Адольф и его младшая сестра, Паула… Мать Гитлера, которая часто называла своего мужа по-прежнему «дядя Алоиз», была тихой и скромной».
Она была скромной женщиной, писал впоследствии фюрер, но родила великого человека.
