Зоя Гулинская - Бедржих Сметана
Гетеборг — город купцов. Крупные музыканты редко заглядывали туда, произведения современных мастеров доходили с большим опозданием. «Моцарт— их бог, но они его еще не понимают, Бетховен внушает им страх, Мендельсона считают неудобоваримым, а новейших авторов не знают. Сочинения Шумана играл здесь впервые я», — так описывал Сметана Листу ту обстановку, в которой очутился. Поэтому нечего было рассчитывать получить здесь какие-нибудь новые знания или музыкальные впечатления. Больше того, взгляды Сметаны на национальную культуру, его стремления к зоплощению в творчестве национальных черт родного народа были совсем чужды и непонятны шведам. «В отношении искусства я совершенно одинок, не только потому, что здесь нет какого бы то ни было художественного движения, но и потому, что я одинок в своих творческих взглядах», — жаловался Сметана в письме к Листу.
Но зато для просветительской пропагандистской деятельности здесь перед Сметаной открывалось широкое поле. И он решил остаться. Желающих брать уроки у талантливого маэстро в Гетеборге оказалось еще больше, чем в Праге. Богатые купцы не жалели денег на музыкальное образование своих детей, и Сметана надеялся вскоре собрать необходимую сумму, чтобы перевезти семью.
С первых же дней пребывания в Гетеборге Сметана постарался расшевелить музыкальную жизнь города. Он собрал любителей музыки, членов существовавшего когда-то в Гетеборге моцартовского общества и предложил создать новое музыкальное объединение. Предложение это было встречено одобрением. И в Гетеборге появилась «Ассоциация классической музыки старого и нового времени». Руководить ею взялся Сметана. На собраниях этой «Ассоциации» наряду с произведениями Гайдна, Моцарта и других уже признанных композиторов звучала музыка и романтиков — Шопена, Листа, Шумана. Сметана сам составлял программы таких вечеров, стараясь знакомить гетеборгскую общественность с сочинениями мастеров прошлого и последними достижениями мировой музыкальной культуры.
Правда, в городе не было оркестра, и это явилось немалым затруднением. Сметане вначале приходилось самому делать переложения оркестровых сочинений для фортепьяно, чтобы хотя бы в таком виде преподнести их слушателям. Но потом и это препятствие было устранено. Из любителей и музыкантов военной капеллы Сметана организовал симфонический оркестр. В городе появились афиши с извещением о предстоящих концертах из симфонических произведений Бетховена, Вагнера, Шумана.
Имя Сметаны становилось все более популярным. Ученики и ученицы его очень любили. А горожане были довольны, что среди них живет такой прекрасный музыкант и энергичный организатор. В первый же год Сметана своей деятельностью завоевал такое расположение шведов, что гетеборгский художник Г. Саломан нарисовал его портрет.
С наступлением теплых дней Сметана отправился в Чехию, чтобы, проведя лето на родине, вернуться в Швецию уже с семьей.
В начале сентября 1857 года, после летнего отдыха, омраченного смертью отца, Сметана с семьей покинул Прагу. Путь его лежал в Гетеборг, но по дороге он остановился на несколько дней в Веймаре у Листа.
Просторный дом Листа, утопавший в тени деревьев на окраине города, впервые распахнул свои двери перед ним. Здесь на всем лежала печать яркой индивидуальности хозяина, все говорило о музыке. На каждом этаже была своя музыкальная комната. Внизу обычно исполнялась камерная музыка. Тут стоял венский рояль и ряд пультов. Вдоль стен — шкафы с нотами. Настежь открытая дверь соединяла эту комнату с другим большим помещением, напоминавшим музей. Там можно было увидеть коллекцию оружия, драгоценных трубок, табакерок, тростей и прочих подарков, полученных Листом в различных городах.
На втором этаже тоже была музыкальная комната. В ней размещалась основная библиотека Листа, а в центре стояло два рояля, один из которых когда-то принадлежал Бетховену. На этом же этаже находился «зеленый кабинет», где было собрано огромное количество музыкальных автографов, среди которых были рукописи Баха, Гайдна, Моцарта, Бетховена, Берлиоза.
Верхний этаж занимал сам Лист. Там была расположена главная музыкальная комната. В центре ее стоял рояль-исполин, совмещавший в себе фортепьяно и гармониум. Педали его были сконструированы по особому заказу Листа, а несколько клавиатур давали возможность композитору получить самые разнообразные по силе и колориту звучания. Стоявший у стены старинный клавишный инструмент — спинет, который некогда принадлежал Моцарту, казался совсем крошечным по сравнению с этим роялем.
Лист играл Сметане отрывки из недавно законченной им симфонии «Фауст», делился планами на будущее. Гениального композитора в этот период особенно занимала программная музыка. Ее развитию он так же, как и Берлиоз, придавал огромное значение. Лист считал, что объявленная программа помогает слушателю понять содержание музыки, обращает его внимание не только на музыкальную ткань, но и на мысль произведения. Внимание слушателей направляется по определенному руслу. Но, кроме того, Лист был убежден, что, создавая музыкальное произведение под впечатлением поэмы, картины или скульптуры, композитор достигает особенной силы воздействия на слушателя, заставляя его воспринимать одновременно звуковые и зрительные образы. Так великий венгерский композитор предвосхищал вагнеровскую идею «синтеза искусств».
Противники программной музыки утверждали, что музыкальное искусство не может воплощать какой-нибудь конкретный образ. Пытаться раскрыть в музыке образы литературы или других видов искусств — значит погубить ее или, во всяком случае, принизить. Из самостоятельного искусства музыка превратится, по существу, в иллюстрацию.
Но Лист придерживался иного мнения. Он был твердо уверен, что дальнейшее развитие инструментальной музыки должно идти по пути программности. Однако в своем творчестве он пошел совсем другим путем, чем Берлиоз.
И Лист и Берлиоз — оба продолжали традиции Бетховена, который в Девятой симфонии дал гениальный прообраз программного симфонизма. Но делали это они по-разному. Великий французский композитор был замечательным оркестратором. Ткань его произведений — это своеобразная музыкальная живопись. Для своих программных сочинений он старался выбирать сюжеты, сравнительно легко поддающиеся музыкальному иллюстрированию. Взять хотя бы его «Осуждение Фауста». В инструментальных эпизодах этого произведения последовательно проходят картины драмы Фауста. Здесь и зарисовки природы — голая степь, пустынный берег, символ душевного состояния героя, угнетенного своим одиночеством; здесь и жанровые сцены с танцами крестьян, фантастический менуэт «Блуждающие огоньки» и т. д. Точно так же и в «Фантастической» симфонии Берлиоз картинно раскрывает содержание сюжета, положенного в ее основу. Перед слушателем — «эпизод из жизни артиста». Тут мечты и грезы, первая страстная любовь, пышный бал, на котором герой встречается с возлюбленной, затем летний вечер в деревне, звуки пастушечьих рожков и т. д. и т. п.
