Анатолий Толмачев - Калинин
Для партии наступили тяжелые времена. Захватив руководящие центры, меньшевистские лидеры прилагали всяческие старания, чтобы расколоть партийные организации на местах. Споры и дебаты разгорелись по всей стране. Не миновали они и Повенца. В центре внимания было обращение двадцати двух большевиков «К партии», принятое под руководством Ленина в Швейцарии. Обращение призывало к борьбе за созыв III съезда.
В небольшой комнатке повенецкой старожилки Авдотьи Родионовны Юшковой гремели страстные речи. Калинин уже в первые месяцы пребывания в ссылке сделался признанным вожаком большевиков. Неутомимо отстаивая ленинские взгляды, он оттачивал умение убеждать, доказывать свою правоту — умение, которое он пронесет через всю свою большую и яркую жизнь.
Нелегко было вести революционную работу под наблюдением полицейских стражников. Подчас с контрольными визитами заглядывал сам исправник, но особенно выслуживался стражник Климов, юркий, недалекий ханжа с бегающими глазами. Михаил Иванович частенько подшучивал над ним. А тот, принимая все, что ему ни скажут, за чистую монету, полагал, что Калинин ему доверяет.
Михаил Иванович, смеясь, как-то заметил Правдину, что Климов всерьез убеждает его в своей дружбе.
— Ну да ничего! Вот я его ужо проучу!.. Был бы случай.
Как-то раз в Повенец за покупками приехал пономарь из далекого села. Михаил Иванович пригласил его чаю попить, а Климов тут как тут! Покрутился, повертелся, стал выжидать, когда Калинин один останется. А когда дождался, бросился в избу.
— Это что ж за гость был у тебя, Михаил Иванович?
Калинин напустил на себя загадочный вид. Поглядывая исподлобья, спросил:
— Донесешь ведь или проболтаешься? Стражник истово перекрестился, глаза нетерпеливо забегали.
— Вот те крест! Умру — никому не скажу!
Михаил Иванович встал, прикрыл поплотнее дверь, задернул зачем-то занавеску и пальцем поманил Климова.
Тот подбежал на цыпочках, стараясь не греметь сапожищами. Вытянул шею, вслушиваясь в свистящий шепот Калинина:
— Ссыльный… Бежал из Архангельска… В Петербург пробирается.
Климов поспешно понимающе кивал головой, а едва Калинин кончил, стал торопливо прощаться.
О дальнейших событиях рассказал Калинину Правдин. Запыхавшись, Климов ворвался в лавку, где пономарь набивал дорожную сумку.
— А ну, голубчик, предъяви пачпорт. Пономарь опешил.
— Что ты, родимый. Я ж лицо духовное, паспорта сроду не имел.
Не обращая ни на что внимания, Климов торопливо ощупывал карманы пономаря и уж совсем было хотел взять его за локоток, как присутствующие вступились. Нашлись односельчане, подтвердившие личность заподозренного.
Климову пришлось отступить.
Долго потом не появлялся он в избе Калинина.
В конце 1904 года в очередной посылке из Ревеля Михаил Иванович обнаружил тщательно сложенную газету. Торопливо развернув, прочел на первой полосе: «Вперед», № 1, Российская социал-демократическая рабочая партия».
В передовой «Самодержавие и пролетариат» Калинина поразила огромная сила заключительных слов:
«Военный крах неизбежен, а вместе с ним неизбежно и удесятерение недовольства, брожения и возмущения.
К этому моменту должны мы готовиться со всей энергией. В этот момент одна из тех вспышек, которые все чаще повторяются то здесь, то там, поведет к громадному народному движению. В этот момент пролетариат поднимется во главе восстания, чтобы отвоевать свободу всему народу, чтобы обеспечить рабочему классу возможность открытой, широкой, обогащенной всем опытом Европы, борьбы за социализм».
Подписи не было, но Калинин догадался сразу: Ленин. Кто может еще с такой силой логики, с такой уверенностью, так смело предвидеть события, давать анализ обстановки? Еще сильнее заныла душа: там борьба, а здесь, в глуши, что? Вот уже третья неделя пошла с тех пор, как он и Правдин подали начальству прошения о месячном отпуске — повидаться с родителями. А ответа нет. Может, сбежать?
Мысль о побеге становилась все отчетливее и яснее. Бегут ведь и из Сибири. Так неужто из Повенца не убегу? К концу года вместе с Правдиным обсудил уж и детали. Но тут неожиданно пришло разрешение на отпуск и проходные свидетельства, которые «видом на жительство служить не могли». В народе такие документы называли «волчьими паспортами».
На лошадях выехали в Петербург. Добрались за полторы недели. Подхлестывало нетерпение: что там и как? Слух о событиях 9 января уже докатился до Карелии.
В Петербурге рассчитались с крестьянином-карелом, потребовавшим до смешного мало — двадцать рублей, и отправились к Беднякову.
Константин Николаевич Бедняков только что вернулся из Мологи, где находился под особым надзором полиции. И хотя неделю назад дело против него было прекращено, он жил на чемоданах, ожидая нового ареста. И тут как снег на голову — Калинин с Правдиным. Бедняков рассказал о положении дел: в Петербурге повальные обыски, аресты, ночь провести и то опасно. Решили отправиться ночевать к Коптеву, что руководил кружком на Трубочном.
Но вот уж поистине не знаешь, где беда подстерегает. В четыре часа утра Михаил Иванович проснулся от шума. Прислушался и замер — в соседней комнате орудовала полиция. А там на стуле висел его пиджак с проходным свидетельством. Выручил случай. Полицейский, производивший обыск, попытался присвоить обнаруженные в шкафу довольно большие деньги (разумеется, общественные). Хозяйка подняла шум. Не желавшие лишних свидетелей полицейские выпустили Калинина с товарищами.
До утра друзья бродили по сонному Петербургу, заходя то к одному, то к другому. Один был арестован, у другого шел обыск…
На следующий день удалось связаться с одним из секретарей Петербургского комитета партии — Еленой Дмитриевной Стасовой. Елена Дмитриевна радушно приняла ссыльных.
Вечером встретились все с Сергеем Ивановичем Гусевым — секретарем Петербургского комитета, жившим в то время по паспорту на имя Эдуарда Эдуардовича Деннемарка, русского подданного из немцев. Посоветовались и пришли к выводу: Правдину — перейти на нелегальное положение, Калинину же — отправляться на родину. Незачем зря гусей дразнить. Пусть дело немножко поуспокоится.
В заключение разговора Стасова посоветовала Калинину посетить дискуссионное собрание, которое должно было состояться на следующий день в одной из явочных квартир на Охте.
— Сходите. Кстати, вот Сергей Иванович и докладчиком там будет. — Улыбнулась и добавила: — Надо же вам определить свою фракционную принадлежность.
…На родину Михаил Иванович приехал большевиком, с фракционным билетом в кармане.
